История драгоценностей в России насчитывает не одно столетие и не одну тысячу имен и фамилий. Не только российская аристократия, но и купечество, а также зажиточное крестьянство имели в своем распоряжении вещи из золота, серебра и драгоценных камней. Разнились эти вещи как по своему весу и количеству, так и по искусству обработки, которая увеличивала их стоимость в десятки и сотни раз.

Конечно, для того, чтобы проследить историю возникновения и трансформаций драгоценных вещей, потребуется написать десятки томов. Ведь драгоценности покупались и продавались, выкрадывались и дарились, наконец, банально проигрывались в карты. Императоры и императрицы награждали ими тех, кто «был в случае», то есть становился фаворитом. Особым фактором, влиявшим на перемещение драгоценностей из одних «карманов» в другие, были смены политических эпох.

Начало такому массовому процессу было положено реформами императора Александра II. Именно тогда фамильные бриллианты разорившихся дворян стали перекочевывать в сундуки прасолов, коробейников, да и части крепостных, разбогатевших на спекуляциях. Мало кто знает, что в конце XIX века русскую деревню, насмотревшуюся на атрибуты жизни тех, кто вышел из «грязи в князи», буквально захватила золотая лихорадка. Если раньше сельская молодежь, роясь в бабушкиных сундуках, с удовольствием примеряла найденные нитки мелкого жемчуга и монисто из серебряных полтинников, то теперь это было не в ходу. Мозолистые руки с навозом под ногтями «тосковали» по перстням с крупными камнями, к которым желательно иметь часы на цепочке. «А не преувеличивает ли здесь автор?» – спросит читатель, еще в школьные годы познакомившийся с произведениями Некрасова и Тургенева и, может быть, знающий имена Златовратского и Засодимского, так ярко описывавших «свинцовые мерзости» дореволюционной жизни. Да нет, не преувеличиваю. Перед глазами у меня том «Исторического вестника» за 1896 год. В нем как раз и говорится о том, что гонка за драгоценностями в деревне приняла угрожающие формы. Молодежь не ела и не пила – все тратила на одежду городских щеголей и украшения. Бойкие ростовщики, менялы и совсем темные личности заполонили деревню. Было даже придумано чудо тогдашней коммерции – драгоценности стали сдавать в аренду, на время массовых праздников и гуляний. В залог брали лошадей, сани, телеги, – в зависимости от времени года. Приходится только грустно констатировать, что человеческая природа с веками не меняется. Не напоминает ли все это наши дни, когда на место одним фетишам (перстням с сомнительными бриллиантами и часам с цепочкой) пришли другие (дорогие иномарки, «навороченные» компьютеры), заставляющие молодежь брать кредиты под огромные проценты, совсем не задумываясь о последствиях? Но это так, к слову.

Новый этап в гонке за драгоценностями наступил в феврале 1917 года. О том, как золото и бриллианты в те дни меняли своих хозяев, красочно описано в воспоминаниях Матильды Кшесинской. «26 февраля меня предупредили, – писала впоследствии балерина, – что положение в городе очень серьезное и надо спасать, пока возможно, свое имущество. Когда я взглянула вокруг себя на все, что было драгоценного у меня в доме, то не знала, что взять, куда везти и на чем, когда кругом уже бушует море. Мои крупные бриллиантовые вещи я дома не держала, они хранились у Фаберже, а дома я держала лишь мелкие вещи, которых было невероятное количество, не говоря уж о столовом серебре и обо всем другом, что было в доме». Испуганная Малечка (так ее звали в царской семье) перебралась 27 февраля на жительство к актеру Императорской драматической труппы Юрьеву, так и не взяв ничего с собой. Дом ее был сразу же разграблен какой-то, по ее словам, бандой. Самое интересное в этой истории то, что отречение императора Николая II произошло 2 марта по старому стилю, а так называемая экспроприация, представлявшая собой самый настоящий грабеж, началась уже 27 февраля.

О том, как стремительно менялись хозяева драгоценностей в революционном Петрограде, описал в своих воспоминаниях и Врангель – крупный промышленник и собиратель предметов искусства. «Чуть ли не на всех улицах появились комиссионные конторы для покупки и продажи вещей, – писал коллекционер, – Покупателей было сколько угодно. Матросы, грабители, экспроприаторы, разная накипь, присосавшаяся к новым владыкам, швыряла деньгами… Что матросы, «краса и гордость русской революции», имели пристрастие к ювелирным вещам, я давно уже видел. Краса и гордость на своих голых шеях носила ожерелья и медальоны, пальцы были покрыты тысячными кольцами, на руках красовались браслеты. Однажды я зашел на Морской в магазин Фаберже. Покупателей не было, было только несколько буржуев из его старых клиентов. Но вот ввалился красноармеец с женщиной. Он – добродушный на вид тюлень, должно быть недавно взятый от сохи, она – полугородская франтиха… Шляпа на ней сногсшибательная, соболя тысячные, бриллиантовые серьги с орех, на руках разноцветные кольца, на груди целый ювелирный магазин. Парень, видно влюбленный в нее, не мог оторвать глаз от столь великолепной особы.

– Нам желательно ожерелье из бус, – сказала особа.

– Да не дрянь какую – а подороже, – пояснил парень.

Принесли футляр.

– Почем возьмете?

– Сорок тысяч.

Дама пожала плечами.

– А получше нет?

Показали другой.

– Сколько?

– На шестьдесят тысяч.

– Мне бы что ни на есть лучше.

– Лучше теперь у нас жемчуга нет. Быть может, на днях получим.

– Нам всенепременно сегодня нужно, – вмешался парень. – Без бус им вечером на танцульку в Зимний дворец ехать никак невозможно».

Конечно, не нужно думать, что в этой вакханалии приобретения–отъема драгоценностей была замечена только одна сторона. Тыловики-интенданты белогвардейских частей, да и не только они, предпочитали иметь дело с твердой валютой, коей на момент революции и гражданской войны оставались золото и «камешки». До сих пор в семьях как наших сограждан, так и тех русских по крови, чьи прародители сумели унести за границу на своих башмаках не только «пыль отечества», но и нечто посущественнее, рассказывают легенды и были, связанные с драгоценностями. Одну из таких историй, участником которой мне пришлось быть самому, поведаю вам. Только не надо смеяться. Понятно, что сам я в эти времена не жил, просто описываемые события растянулись на полвека.

Мой дед по материнской линии – Василий Гудков, мальчишкой отправился с отцом на заработки в столицу. Тогда, в начале XX века, в крестьянской среде было развито «отходничество». Крестьяне зимой, с окончанием сезонных работ, уходили на приработок в города. Случилось так, что в Санкт-Петербурге прадед встретил своего товарища, который сумел устроить маленького Васю «мальчиком на побегушки» к Елисееву, в тот самый знаменитый магазин, и ныне украшающий Невский проспект.

Вася был способным, смышленым пареньком и к 1917 году дорос у Елисеева до приказчика. В наступившее тяжелое время Василий посчитал правильным возвратиться домой, жениться и обзавестись хозяйством, благо денег на свадьбу, подарки родным и постройку дома подкопил. Шляпа канотье, тросточка и фрак, как несоответствовавшие крестьянскому быту, благоразумно были отправлены в печь и сожжены, дабы не вызывать зависть у соседских парней. О прошлом времени напоминал только кусочек мыла фирмы «Брокар», заключенный в великолепный железный футляр с застежками, с крышки которого улыбалась полногрудая красавица. Этот предмет прежней роскоши я обнаружил в бабушкином сундуке уже в 50-е годы прошлого века. Не знаю, из какой амбры делалось это мыло, но и через полвека оно не потеряло своего аромата. Правда, оставалась еще одна вещица, напоминавшая о прошлом. Ее дед подарил своей дочери Анне – моей матери. Представляла она собой почти шарообразные, вернее, яйцеобразные часы на очень тоненькой цепочке. Мать их почти никогда не носила. Один только раз, как мне помнится, надела на шею и пошла в свою бухгалтерию. Вернулась и сказала: «Часы больше не надену. Меня все спрашивали, не графского ли я рода». Отец на это посмеялся и заметил, что часы никакие не раритетные, простая медяшка. После этого случая часы заняли место в семейной шкатулке. Прошли годы, дело шло к моему пятнадцатилетию. Как-то отец с матерью сказали, что думают подарить мне на день рождения часы. Вот тут мне и пришло в голову заявить им, чтобы часы не покупали, а подарили «дедушкину медяшку». Просьба была выполнена, и в школу я пошел с часами, спрятанными под воротом рубахи. И надо же их было заметить одноклассникам.

Думая, что на моей шее висит крестик, друзья рванули воротник. Цепь порвалась, часы упали на пол и остановились. Хотя отец их быстро починил, но цепочку было не восстановить. Так я и носил их в кармане. Вскоре после этого случая приехал мой старший брат, работавший директором завода. Увидев в моих руках часы и узнав, что теперь я их законный владелец, он, недолго думая, предложил мне такую сделку, от которой в моем возрасте было трудно отказаться. «Давай я дам тебе двадцать пять рублей, – заявил брат, – а ты мне часы». Тот, кто помнит середину шестидесятых годов прошлого века, знает, что это была треть заработной платы. Ну откуда у меня могли быть такие деньги? С ними я был «крезом» среди друзей. Можно было купить собрание сочинений любимого Майн Рида или Фенимора Купера, а можно… Да мало ли чего можно! Так часы перекочевали в карман брата. Но это еще не вся история. Брат, оказавшись на каком-то застолье, продемонстрировал их соседу, представившемуся зубным техником. Взглянув на часы и мгновенно протрезвев, тот предложил теперь уже брату продать их совсем за умопомрачительную цену в двести рублей. Поняв, что часы не являются «простой медяшкой», брат решил отнести их в скупку. Дело в том, что в те времена никаких антикварных салонов, принимавших на продажу драгоценности от населения, естественно, не было. Да и никакого официального рынка драгметаллов не существовало в помине. Золото и серебро можно было сдать только в государственную скупку, принимавшую вещи по цене лома. Старичок-оценщик долго вертел часы в руках, рассматривал их под лупой и наконец, произнес: «Молодой человек! Пользуясь тем, что сейчас нет других посетителей, скажу вам напрямую. За эти часы, корпус которых состоит из червонного золота, получите триста рублей, как за золотой лом. На самом же деле вы являетесь обладателем ценной вещи – часов фирмы Карла Фаберже. Слышали о таком? Это был придворный ювелир, создавший уникальные драгоценные безделушки для царской семьи. На внутренней стороне крышки часов есть его клеймо. Такие часы были выпущены перед Первой мировой войной. Так вот, предлагаю следующий вариант, не спрашивая о том, как вы стали их владельцем. Вот мой адрес, приходите ко мне в семь часов вечера. За эти часы я дам в двадцать раз больше. С такими деньгами станете счастливым обладателем автомобиля «Волга».

Ошарашенный брат, выслушав это предложение, вышел из дверей скупки. Несколько часов он провел в раздумьях, но все-таки желание иметь «синицу в руках, а не журавля в небе», возобладало. Уникальный механизм на натуральных рубиновых камнях был выковырнут из корпуса часов, и оставшееся золото превратилось в руках упомянутого зубного техника… в зубы для супруги брата. Вот и вся история. Брата давно уже нет, а золотые часы продолжают существовать в виде золотых зубов. Остаются они и в моей памяти, как интересный и незабываемый эпизод жизни, подаривший кратковременную встречу с подлинным шедевром ювелирного искусства.