Начиная с эпохи Петра Великого любимым вином на столах российских самодержцев было токайское, которое часто называют «царем вин и вином королей». Привязанность царей к чудесному напитку из Венгрии была столь крепкой, что уже в середине XVIII века они распорядились организовать нечто вроде совместного предприятия, арендовав крупный участок земли в долине Токая.

УПИВАЯСЬ «ЗОЛОТЫМ НЕКТАРОМ»

Судя по архивным материалам, впервые достоинства венгерского вина в Московской Руси оценили еще во второй половине XVI века, когда на престолах двух государств сидели два выдающихся политика своего времени – король Матьяш Хуньяди (правил 1458–1490) и великий князь Иван III (правил 1462–1505).

Венгерские вина обменивались на русские меха и пушнину. Из работ Шандора Марки мы узнаем, что на свадьбу Лжедмитрия I (правил 1605–1606) и дочери сандомирского воеводы Марии Мнишек в Москву было привезено 30 бочек отличного токайского.

Начало XVIII века ознаменовалось оживлением в русско-венгерских отношениях. Предводитель венгерского национального восстания против империи Габсбургов трансильванский князь Ференц II Ракоци предпринимал дипломатические и политические шаги по сближению с Петром I, что отразилось и на сфере экономики.

Известно, что российский монарх был не только великим реформатором, но и большим любителем выпить, отдавая, помимо традиционной водки, предпочтение токайскому нектару.

Неудивительно, что Ференц II Ракоци неоднократно преподносил в дар Петру Алексеевичу токайские вина. Представитель князя при русском дворе Матэ Талаба сообщал своему сюзерену: «С уверенностью пишу Вашему Величеству, что бочка венгерского вина значит для высочайшего царя больше любого драгоценного подарка».

Действительно, наилучшим агентом венгерского влияния был токайский антал, ведь «царь всея Руси» с большим пафосом высказывался о «божественном нектаре», «наслаждающем напитке Вакха», его силе и упоительном действии.

В 1711 году после встречи с Ференцем II Ракоци в Ярославе и буйной ночи он признал: «До сих пор меня не одолел никто и ничто, но вчера ночью меня осилило токайское вино».

Неукротимый русский государь часто устраивал со своими собутыльниками, в частности с будущим «полудержавным властелином» Александром Меншиковым, шумные пьянки и скандальные оргии. Алексей Толстой в знаменитом историческом романе «Петр Первый» описывает эти «затеи» следующим образом:

«Князя Белосельского – за его упрямство – раздели донага и обнаженным задом били куриные яйца в лоханке. Баборыкина, чтобы опозорить его жирность, просовали между стульями, где даже худому человеку было невозможно пролезть. Князю Волконскому вбили в зад свечу, зажгли ее и пели псалмы вокруг него, пока не свалились со смеху... Ивана Акакиевича Мясного надули через зад раздувальным мехом, отчего он вскоре скончался».

Заметную роль очаровательные токайские вина сыграли в подготовке и подписании договора между Петром I и Ференцем II Ракоци, заключенного в Варшаве 15 сентября 1707 года. Настроение договаривающихся сторон в значительной мере поднялось под влиянием токайского напитка, о приеме которого посол Недецкий докладывал следующее: «Царь принял аромат вина любезно, дважды упоминал здесь, а еще раз в Варшаве».

Посол царя, Емельян Украинцев (1641–1708), прибывший в Венгрию с верительной грамотой Петра I 12 июля 1708 года, также любил хорошие вина. Как говорят злые языки, причиной настигшей его вскоре смерти также стало злоупотребление токайским, хотя факт этот трудно считать бесспорным.

Несмотря на то, что в России начала XVIII века испанские, греческие и рейнские вина пользовались большой популярностью, Петр I в своих письмах высказывался с восхищением о качестве и непревзойденном аромате токайского.

Скупщики тех времен платили приблизительно 20–25 рублей (1 рубль равнялся 1,3–1,4 форинта) за небольшую бочку объемом в антал (75 литров) старого вина, которое отправлялось сухим путем по маршруту Токай – Киев – Москва либо подводами до Вислы, а оттуда судами до Данцига и дальше до Санкт-Петербурга.

Из-за плохого качества дорог и частых разбоев на дорогах купцы предпочитали перевозки морским путем. Однако отсутствие обустроенных складов и соленый морской воздух отрицательно сказывались на качестве и аромате токайского.

В придачу ко всему высокие транспортные расходы, различные транзитные сборы и высокие пошлины (6–9 рублей за бочку) снижали доходность подобных экспортных предприятий.

В 1714 году Петр I направил в Токай капитана Параскевича (происходившего из греческой купеческой семьи), а также офицера личной охраны Ермолая Корсакова для закупки 300 бочек (600 анталов) вина ценой общей стоимостью в 10 тысяч рублей. Два года спустя вина для царя закупил Савва Григорьев, имевший точную информацию о качестве вина асу и отпускных ценах. Огромные расстояния, технические трудности перевозок и проблемы с разбойниками заставили царя предпринять попытки по внедрению виноградарства и виноделия токайского типа в России. На практике это предприятие было осуществлено только в 1784–1785 годах, после присоединения Крыма к России на полуострове было высажено 30 тысяч штук виноградной лозы.

Во время правления Екатерины I (1725–1727), преемницы Петра I, интерес и спрос на венгерские вина в России продолжали увеличиваться. По одной из версий, сама царица умерла с перепою, причем эта версия косвенно подкрепляется цифрами: за два года своего правления царица израсходовала один миллион рублей на различные водки из Данцига и венгерские вина (а государственные доходы за этот же период составили 10 миллионов рублей).

Внук Петра Великого, Петр II (правил 1727–1730), одним из воспитателей которого был венгр Янош Зекань, вступил на престол в возрасте 12 лет. Окружающие быстро приучили его к вину, что, по всей вероятности, тоже сыграло роль в его преждевременной смерти.

На торжествах во время коронации Анны Иоанновны (правила 1730–1740) приглашенные тоже пили венгерское вино. Фавориты императрицы Бирон, Миних, Остерман тоже были любителями вин Токайского Подгорья. По их совету переработал свои мемуары фон Хартунг, венский придворный советник, составивший проекты дальнейшего развития австрийско-российских торговых связей на основе взаимных таможенных льгот, а также снижения пошлин на вина Подгорья.

ТОКАЙСКАЯ ВИННАЯ КОМИССИЯ

Конкретным продолжением этого проекта стал изданный в июне 1733 года Анной Иоанновной царский указ о создании Токайской комиссии по закупке вин, подчиненной Придворной конторе.

Согласно этому указу, в Токай отправился подполковник Федор Вишневский с группой помощников. Резиденту было поручено ежегодно осуществлять закупку 150–200 анталов (11–15 тысяч литров) вина хорошего качества и осуществлять его отправку подводами через Украину в Санкт-Петербург.

Помимо вина, комиссия закупила большое количество винограда асу, что, согласно законам того времени, было запрещено иностранцам, не имеющим в Венгрии собственных земельных угодий. В результате в 1736 году власти комитата Земплен поручили исправнику Андрашу Кошуту расследовать законность этой сделки.

Местные власти неодобрительно поглядывали на деятельность русских, которые скупали значительную часть токайского урожая (за пять лет было приобретено вина на сумму 20 тысяч рублей и объемом 1089 анталов), так что токайского стало не хватать даже для австрийского императорского двора.

Властям не нравилось и то, что осуществлявшиеся комиссией закупки привели к росту цен – до 25 рублей, уплачиваемых за бочку вина в два антала (150 литров) непосредственно производителям.

Естественно, стоимость вина находилась в непосредственной зависимости от количества собранного в Подгорье урожая, от качества продукции, от спроса на вино в мирное или военное время, а также от величины транспортных расходов, транзитных сборов и пошлин. Цена эта была довольно высокая, ведь в то время фунт мяса и ржаного хлеба стоил три крайцера, фунт сала – 12, кварта простой водки – 24, а кварта пива – два крайцера.

Взаимным недоброжелательством местных комитатских властей и Комиссии по закупке вин объясняется тот факт, что регентша Анна Леопольдовна, правившая несколько месяцев вместо младенца Иоанна VI, в конце 1740 года временно прекратила деятельность Токайской комиссии. В течение последующих четырех лет вино к русскому двору доставляли венгерские подрядчики – купцы Дмитрий и Атанас Параскевич, Алтенжи Диаманд.

Дочь Петра Великого Елизавета I (правила 1741–1761) весной 1745 года возобновила деятельность комиссии, поставив во главе нее полковника (впоследствии генерал-майора) Федора Вишневского. Новый резидент пользовался полным доверием царицы, поскольку в свое время оказал покровительство будущему фавориту государыни Алексею Разумовскому.

Вишневский в своей деятельности руководствовался указом царицы от 6 апреля 1745 года, согласно которому сумма, необходимая для закупки 750 анталов (56 450 литров) вина в год, переводилась российским послом в Вене.

Деньги эти покрывали расходы 35–40 человек, сопровождавших резидента, включая 10–15 драгунов, 2–3 гонцов, двух писарей, доктора, священника, дьякона и обслуживающий персонал.

Должность дьякона в 1745–1750-х годах занимал известный философ, поэт и проповедник Григорий Саввич Сковорода (1722–1794) – один из наиболее известных представителей украинского культурного возрождения.

В своей деятельности Сковорода столкнулся с целым рядом трудностей, поскольку представители Римско-католической церкви и лично Ференц Баркоци, епископ Эгера обвиняли его в распространении православной «ереси», схизмы и внутреннем «подстрекательстве» против монархии Габсбургов. Также его упрекали в том, что он ходатайствовал о переселении местного сербского населения в Россию и занимался распространением православных молитвенников и учебников.

Власти комитата Земплен выступили с нападками на комиссию и за то, что она, помимо закупки вин, взяла в залог пять виноградных угодий, поле под паром и три дома (с подвалами). Местная администрация ссылалась на то, что венгерские законы еще со времен Золотой буллы (1222 год) запрещали иностранцам владеть поместьями, включая любые формы аренды и залога.

Последовала целая серия затянувшихся на годы судебных тяжб, с которыми пришлось разбираться не только Федору Вишневскому, но и его сыну, Гавриилу.

Против Вишневского-младшего возбудили дело в 1752–1753 годах из-за того, что он не платил обязательный земельный налог, тем самым нанеся ущерб комитату. Русский резидент безуспешно ссылался на то, что владельцем залога является сама императрица, которую невозможно привлечь к ответственности по венгерским законам. В результате Гавриил Вишневский в июле 1753 года был вынужден покинуть Токай.

Обострению конфликтов способствовало и то, что на 1751–1756 годы пришлось переселение в Россию южных сербских пограничных полков, распущенных императрицей Марией Терезией.

В ходе этих событий при активном участии Комиссии по закупке вин четыре полка (вместе с семьями около 13–15 тысяч человек) были переселены на юг России.

Разумеется, местные власти раздражал тот факт, что русская колония проводит «агентурную» деятельность, трудно совместимую с торговлей вином.

Преемнику Гавриила Вишневского, Николаю Жолобову, удалось на некоторое время утихомирить земпленские власти, чему способствовал и военно-политический союз, заключенный в это время Россией и Австрией против Пруссии.

В период Семилетней войны (1756–1763) комиссия отправляла в Петербург в среднем 750–800 анталов (55–60 тысяч литров) вина, причем к этой цифре следует добавить поставки, осуществлявшиеся венгерскими, польскими, греческими, еврейскими, армянскими и русинскими купцами (для сравнения заметим, что в 1748 году урожай Палаты Подгорья составил 63 500 литров вина).

Пристрастие Елизаветы I к «золотому нектару» способствовало тому, что на время ее правления пришелся период подъема экспорта токайских вин в Россию.

О пристрастии царицы к вину Подгорья свидетельствует приписка к указу от 8 ноября 1745 года, адресованная Федору Вишневскому: «По возможности вышлите гонцом три антала асу, нигде его не могу достать, а ведь я без него жить не могу, как Вы это и сами знаете».

Императрица готова была платить за «золотой напиток» астрономические цены. Так, например, в письме от 13 ноября 1745 года она приказывала генералу Вишневскому достать пять анталов асу урожая 1727 года, причем за один антал вина было заплачено 120 червонцев (276 рублей).

Мария Терезия хорошо знала своеобразную страсть своей венценосной коллеги, поэтому в 1746 году заказала для русской государыни 600 бутылок асу.

СУД ДА ДЕЛО

Когда после смерти Елизаветы ее племянник Петр III в первой половине 1762 года расторгнул союз с австрийцами и стал проводить политику дружбы с Пруссией, братиславская палата немедленно приказала осуществить выкуп заложенных земельных угодий в Токае. Более того, 19 июля 1762 года Мария Терезия выдворила из Венгрии Николая Жолобова и членов комиссии. После переворота, совершенного Екатериной II, и убийства ее мужа, Петра III, связи с Австрией наладились, вследствие чего русская колония все же смогла остаться в Токае.

В начале 1763 года Венгерская придворная палата и власти комитата Земплен снова потребовали осуществить немедленный выкуп заложенных угодий.

Русская сторона настаивала, что это мероприятие касалось только тех виноградников, срок залога которых уже прошел. В спор вмешалась Мария Терезия, которая указом от 12 марта 1763 года, высланным барону Ференцу Дори, губернатору комитата Земплен, приказала немедленно выкупить все заложенные поместья. Переговоры снова перешли в судебные процессы.

Между тем майор Антон Рарог, новый русский представитель, назначенный на место Жолобова (летом 1763 года), постоянно требовал средства на мелиорацию. На самом же деле наступила детериорация (снижение ценности, ухудшение земель), поскольку с начала 1760-х годов большую часть виноградников русские не обрабатывали.

В 1764 году, когда в Вене стало известно, что Пруссия и Россия заключили договор, прекративший войну, канцелярия снова приняла решение о выкупе токайских земель. После этого уездный начальник Имре Потоцкий произвел оценку заложенных земельных владений, но дело увязло в бюрократических проволочках.

17 сентября 1764 года Антал Грашшалкович, глава палаты, предписал сторонам как можно быстрее завершить выкуп, обозначив сумму в 1376 форинтов и 56 крейцеров. Снова начались споры об обоснованности этой суммы, в результате которых венгерская сторона согласилась увеличить размер выкупа до 2140 форинтов.

Соглашение и на этот раз не было заключено, и в ноябре 1769 года уездный начальник Имре Потоцкий возбудил дело против Рарога, ссылаясь на законы 1739 и 1729 годов. Согласно этим законодательным актам, выкуп заложенной собственности становился возможным на основании соответствующего ходатайства любого подданного венгерской короны, в случае когда речь идет о выкупе залога у иностранцев. Одновременно Потоцкий просил присудить ему заложенные майором угодья.

В следующем году возобновились переговоры местных властей с Токайской винной комиссией, но обстановка осложнилась, поскольку Рарог в 1771 году заключил новый договор о залоге сроком еще на 30 лет.

Делом занялся сам император Иосиф II, вынесший компромиссное решение, объяснявшееся очередным русско-австрийским сближением (на базе совместного раздела Речи Посполитой).

Однако 25 апреля 1774 года Венгерская придворная палата приказала комитату Земплен исполнить решения 1770 года по заложенным землям. В связи с этим русский посол в Вене князь Дмитрий Голицын выразил протест канцлеру Кауницу.

После смерти Антона Рарога (13 октября 1775 года) руководство комиссией принял Савва Горев, который вынужден был снять новый дом для колонии, поскольку прежнее жилье – в соответствии с решением палаты – было передано уездному начальнику Имре Потоцкому.

С этого времени наметился значительный спад в экспорте вин из Подгорья в Россию (в среднем 250–300 анталов), что было связано и с изменившейся модой – токайское при русском дворе оказалось потеснено французскими разливными винами (особенно шампанским).

ПОРУБЛЕННАЯ ЛОЗА

В период деятельности последнего российского резидента в Токае, капитана Горева, комиссия могла проводить свою работу в сравнительно хороших условиях. Очередной скандал возник только в 1784–1785 годах, когда князь Григорий Потемкин поручил младшему лейтенанту Юрию Бимболозару (сыну Яноша Бимболозара, токайского купца) и прапорщику Василию Поречанину (потомку семьи Парочани из Серема) закупить 30 тысяч штук виноградной лозы для посадки в Крыму. В связи с этим снова возникли недоразумения, поскольку венгерские законы запрещали вывоз токайской лозы за пределы государства. Тем не менее Иосиф II и канцлер Кауниц «великодушно» разрешили эту операцию, что вызвало сопротивление властей комитата Земплен. Скандал разгорелся, когда 19 тысяч штук лозы уже вывезли из Подгорья, а остальные 11 тысяч штук были изрублены на куски людьми уездного начальника Андраша Очкаи в январе 1785 года. Узнав об инциденте, Кауниц потребовал от комитата Земплен не повторять подобных акций и не создавать дипломатических осложнений.

Рост интереса к винам Подгорья наблюдался после 1789 года, когда Екатерина II в качестве одной из мер борьбы с революционной заразой запретила ввоз французских вин в Россию.

Согласно таможенным документам Петербургского порта, в период 1793–1795 годов из Токая было вывезено в среднем 750 анталов вина. Однако после смерти императрицы ее сын Павел I (правил 1796–1801) указом от 26 января 1798 года прекратил действие Токайской комиссии, которая за 65 лет своей деятельности вывезла для русского двора великолепные вина Подгорья (из окрестностей Токая, Тарцала, Тайи, Мада, Кишфалуда, Толчвы, Оласи, Патака, Уйхея, Земплена). Последний резидент Горев покинул Токай в 1799 году, успев поприветствовать направлявшиеся в Северную Италию войска Суворова.

Прекращение деятельности комиссии нанесло чувствительный ущерб обеим сторонам. Русские потеряли возможность бесперебойной закупки вин наилучшего качества. За токайское асу и подгорные вина, названные Михаем Верешмарти «жидким золотом», царские поверенные платили крупные суммы денег, что нередко взвинчивало цены. Это, разумеется, раздражало покупателей из числа представителей окрестной знати. По правде говоря, ни одна из стран в то время (да и позже!) не одобрила бы зачастую весьма подозрительные сделки торгового представительства иностранного государства и манипуляции, противоречащие существующим законам (неурядицы вокруг заложенных угодий, обманы по поводу вывоза винограда асу и «золотой лозы»).

Однако ликвидация комиссии нанесла тяжелый ущерб и токайским виноделам. Ущерб особенно чувствительный после трех разделов Польши (1772, 1793, 1795), поскольку за недостатком покупателей, владеющих крупными капиталами, Подгорье фактически «захлебнулось в собственном вине».

А ведь плодородные почвы, благоприятные климатические условия, технологии виноделия, душевный склад подгорских людей – все это неизменно могло бы быть гарантией успеха.

В начале XIX века – во время войны против Наполеона – предпринималось несколько попыток по организации вывоза вин в Россию. Однако они не увенчались успехом. Замыслы покорения восточного рынка еще на долгое время оставались мечтой и иллюзией.