Страшилка для джиннов
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №15(427), 2015
Страшилка для джиннов
Олег Дзюба
журналист
Москва
1982
Страшилка для джиннов
Эс-Сувейра знаменита не одними лишь чайками

Столько чаек разом я никогда и нигде не видывал, хотя встреч с этими крикливыми и нахальными представительницами птичьего племени у меня было в избытке. Наглые, пикирущие на бреющем полете пернатые обитательницы Командорских островов, примерно столь же нахальные жительницы скал Белого моря и прочая, и прочая. Однако же чайки марокканской Эс-Сувейры, в избытке вьющиеся у старинной португальской крепости, вполне способны дать фору и вышеупомянутым представительницам летающего рыбоядного племени, и многим другим.

Птицы носились, едва не садясь на голову, орали, норовили клюнуть, заставляли при этом вспомнить рассказы о сбитых в разных войнах летчиках, которым до появления спасателей те же «романтичные» птицекрылые успевали выклевать глаза… Не знай я заранее, что великий мастер ужасов Альфред Хичкок именно здесь снимал несколько эпизодов своей фантасмагории по рассказу Дафны Дюмурье «Птицы», то по возвращении в Москву явно позвонил бы одному-другому из знакомых режиссеров, посоветовав уникальную натуру.

При всем при том Эс-Сувейра знаменита не одними лишь чайками. В Марокко ее именуют чем-то наподобие парижского Монмартра с множеством художников, увесивших своими полотнами целые улицы старого города.

Просвещенные марокканцы вообще любят вспоминать тезис одного из своих королей о том, что корни страны в Африке, а крона в Европе. С этой точки зрения история Эс-Сувейры довольно двусмысленна. Португальцы, с кем связано ее прошлое, наживались здесь работорговлей. Теперь же на месте давнишнего невольничьего рынка расположилось туристическое кафе, разноцветным посетителям которого и в голову не придет посострадать тем, кого продавали или покупали под этим лучезарным солнцем…

Чайки между тем совершенно обнаглели, и я уж был готов махнуть рукой на романтичное лицезрение португальских стен и башен, когда бы не случайный абориген, увидевший у меня в руке плоский барабанчик в одну примерно четверть старого пионерского и просветивший на местном варианте «пиджин-инглиша», что случайно купленный сувенир служит… для отпугивания джиннов! Палочек к нему не полагается, ритм следует отбивать несколькими бусинами, прикрепленными к рукоятке кожаными ремешками.

Столь важную для пребывания в Марокко вещицу мне всучил торговец в лабиринте медины — Старого города — марокканской Эссувейры. Торговал он всем, чем угодно, — от африканских масок до кожаных тапочек, а барабанчик уговорил купить в придачу к тарелочке из черного камня, на полированной поверхности которого виднелись очертания доисторических моллюсков и рыб. Существа эти давным-давно окаменели и срослись с покрывшими их позднее породами. Словом, не посуда, а иллюстрация к учебнику палеонтологии.

Что же касается предмета, оказавшегося «джинноизбавителем», то о предназначении его продавец протарабанил мне нечто невразумительное на смеси французского с арабским. Ни тот ни другой язык мне неведомы, поэтому я пошел себе дальше, слегка поигрывая покупкой, пока наконец не разобрался благодаря повстречавшемуся кстати гуляке на хичкоковской набережной, с чем имею дело!

Для всех из нас , за малым исключением, знакомство с этим потусторонним племенем арабской нечистой силы ограничивалось чтением сказки Лагина «Старик Хоттабыч». Ну, порезвились в детстве, посмеялись, с кем не бывает! Но это в нашем краю родных осин. В Марокко «джинномания» — дело серьезное и шуток не приемлющее.

Незадолго до отлета в это африканское королевство я по чистой случайности наткнулся в программе кабельного телевидения на французско-марокканский фильм о тех же самых незримых в обычной жизни существах. Содержание полуторачасовой киноленты заинтриговало. Целый отряд лихих и хорошо знакомых с водой, огнем и медными трубами вояк из французского Иностранного легиона столкнулся с джиннами в глинобитном городке, затерянном в песках Сахары. Кто-то погиб, кто-то выжил, а один из легионеров (тут придется напомнить, что публика в этом своеобразном подразделении французской армии служит в основном аховая, что-то вроде наших штрафников) и подавно стал кем-то наподобие одновременно вождя и шамана сахарского племени, забытого цивилизацией и навеки от этой цивилизации отрешившегося!

«Джинны рождаются, создают семьи, рожают детей… как и мы. Обычно они невидимы для людей, но… могут принять любое обличье… ничто не приносит этим существам большего удовольствия, чем досадить людям». Это не я придумал, это пишет в своем романе «Год в Касабланке» британско-афганский писатель Тахир Шах. Если ему верить, то все Марокко — это сплошная джинновая круглогодичная Лысая гора наподобие киевской или сходная по репутации вершина Брокен в горах Гарца, куда ведьмы слетались на Вальпургиеву ночь. Правда, в этой омываемой волнами Атлантики стране сезон разгула и зловредничания нечистой силы длится круглый год.

К тому же, как и положено в исламских странах, феминизм и эмансипация тут не в фаворе, поэтому в невидимой глазу джинновой популяции правят бал родственники старика Хоттабыча мужского пола. Джинн-дам они на свои игрища не допускают, ибо нравы среди них царят, как в лондонских престижных клубах «для джентльменов», в которые прекрасному полу вход воспрещен, а если и разрешен, то без права голоса.

Как бы то ни было, но первые дни из двух марокканских недель я старался посматривать на лица встречных-поперечных разве что искоса, стараясь не поймать чей-то взгляд зрачком к зрачку. Для полной гарантии безопасности следовало, как мне охотно объяснили сами марокканцы, перед сном посыпать полы комнаты обыкновенной солью. Надо полагать, что это поверье состоит в кое-каком родстве с описанным Брэмом Стокером в его знаменитом «Дракуле» обыкновением защищаться от вампиров головками чеснока у изголовья или даже целыми чесночными ожерельями!.. Потом я освоился и научился любоваться пейзажами и уличными типажами без опаски, но при этом все же не уставал держать ухо востро.

Эти соображения особенно пригодились в Марракеше, на прославленной площади Джамна-эль-Фна. Вечером и ночью она похожа на гигантскую точку общепита, где торгуют самой немыслимой съедобной всячиной. В одном конце чернокожие повара лихо разделывали вареные бараньи головы. В другом углу зычно зазывал клиентов торговец виноградными улитками, процесс поедания которых сам по себе смахивает на театр одного актера. Кое-кто на моих глазах смачно раскусывал улиточьи домики, нещадно осыпая осколками витых панцирей и без того замусоренный асфальт. Другой любитель экзотики пользовался щипцами типа орехоколов. Третий вообще обходился собственным языком, ухитряясь извлекать деликатес без дополнительных орудий для трапезы.

Но улитки еще полпроблемы. Немалых ухищрений требует и питие обыкновенного апельсинового сока. Для мужчин, которым лица прятать не надо, ничего сложного нет. А вот марокканкам, соблюдающим каноны ислама, приходится изрядно мудрить со своими покровами, чтобы не показать окружающим своих щек и при этом опустошить стакан янтарного напитка, не расплескав его содержимое на глухие одежды.

Есть у завсегдатаев площади одним лишь им присущая особенность, немало мешающая жить любителям экзотических фотокадров. И заклинатели змей, и музыканты, и обвешанные блистающими на солнце медными чашами водоносы наблюдательны до такой степени, что поневоле задумаешься, а не прирученные ли джинны им служат. Попытку сфотографировать они улавливают чуть ли не за полсотни метров и тут же мчат к уличенному в съемке скрытой камерой, на ходу протягивая ладонь. Дело не в нарушении мусульманских обычаев, не одобряющих изображение и фотографирование живых существ. Люди с площади кормятся ими самими установленными поборами для гостей и прибыли своей не упустят. Умелец лихо управляться с местным вариантом кастаньет размером с тарелку для десерта высмотрел меня в толпе и не успокоился, пока я не продемонстрировал на мониторе фотокамеры полное отсутствие в карте памяти его алой джелябы и далеко не белоснежных зубов. А вот гадалка, сосредоточенно разрисовывавшая коричневатыми узорами ноги светловолосой скандинавки, обошлась со мной посуровее, взмахнув над головой затрепанной книжицей и что-то прокричав вслед. К тому времени я уже обзавелся антиджинновой погремушкой и на всякий случай встряхнул ею несколько раз к восторгу окружающих.

Из-за этого я чуть было не сшиб лоток с воистину уникальным товаром: престарелый марокканец, укрывшись под раскидистым голубым зонтом торговал… бывшими в употреблении вставными челюстями и, судя по жестам, как раз уговаривал возможного клиента примерить что-то из выложенного на столик ассортимента!

…Особенности исламских традиций сказываются и в марокканском зодчестве. Неподалеку от Джамна-эль-Фны меня научили отличать мусульманское жилище от иудейского или христианского. Женщинам из правоверных семей показываться во всей красе окружающим нельзя, так что приходится поглядывать на мир сквозь не очень-то просторное оконце. Евреи же дозволяют своим женам постоять на балкончике, по наличию которого без труда можно определить, какая община обитает в том или ином доме. Однако принадлежность к разным конфессиям ничуть не мешает приверженности к «джинномании». Дама на балконе рассеянно поглядывала на людную улицу под ногами и поигрывала чем-то, принятым мною за веер. При пристальном рассмотрении в руке у нее оказалось опять же не опахало, а тот же «джинноотражатель», только побольше и побогаче, чем мой скромный сувенир. Как было не вспомнить сентенцию упомянутого уже Тахир Шаха: «Нельзя жить в Северной Африке и не попасть под влияние закоренелых суеверий... Чем больше обращаешь на них внимание, тем глубже они просачиваются в ваши кости!»

А что касается балконной особы, как объяснили знающие люди, увидел я ее по случайности или редкостному везению. Марокканская еврейская община после появления на карте мира Израиля катастрофически поредела. Отъехавшие в Святую землю однако же дома свои по разным причинам почти не продают. Соплеменники и братья по вере в покупатели не годятся, ибо в основном либо съехали к берегам Мертвого моря, Стене Плача да поближе к озеру Кинерет, либо собираются в те же широты. Но большинство из покинувших Марокко евреев хоть ненадолго, но все же навещают землю предков ради родных могил, а зачастую завещают похоронить себя на кладбище, основанном сразу по изгнании пращуров из Испании после Реконкисты и последовавшего за ней разгула инквизиции. Говорят, что потомки изгнанников — как евреев, так и арабов — по сию пору передают по наследству, как драгоценную реликвию, ключи от жилищ, а то и дворцов, оставленных некогда в Севилье, Малаге, Гранаде. Не исключено, что эти самые ключи я встречал в антикварных лавках Марракеша. Род пресекся, надежды на возвращение не сбылись. Хотя… чего только на свете не бывает. Немецкий историк Ф. Архенгольц писал примерно два столетия назад: «Все уничтожающее время оставило между арабами Магриба чудное предание, которое предсказывает возрождение их владычества над всей Испанией. Это верование довольно общее между грамотными маврами и переходит от поколения к поколению. Они тщательно избегают смешения пород, чтобы сохранить свою породу во всей чистоте, и у них низший класс народа с истинным почтением смотрит на потомков нескольких некогда могущественных родов, в которых хранятся предания об их царском происхождении. У многих из этих изгнанников хранятся планы дворцов, которыми обладали их предки в Гранаде… это доказательство их прав; эти предметы для них драгоценнее, чем для нас раскрашенные гербы, и если бы по какому-нибудь политическому перевороту действительно мавры когда-нибудь восстановили свое владычество над Испанией, то за торжеством обладания немедленно вспыхнули бы войны между претендентами на корону».

В годы, когда писались эти строки, никто и помыслить не мог о грядущем торжестве (а может быть, просто вульгарном разгуле) мультикультурализма и толерантности в ошалевшей от гуманистических выбрыков Европе. И если еще полвека назад никому и в голову не могло прийти, что потомки последнего гранадского эмира Абдаллы, нашедшего приют в Марокко, могут когда-нибудь вернуться в Альгамбру на правах собственников, то сейчас это, пожалуй, не воспринимается в качестве полного абсурда.

…Впрочем, вернемся к потусторонним мирам. Где еще без прирученных или попросту подкупленных джиннов вообще не обойтись, так это в медине Феса. Заблудиться в ней проще, нежели в самом глухом лесу. Притом из любой чащобы все же удается иной раз выбраться бесплатно, зная с пяток простеньких примет, по которым можно определить направление к нужным сторонам света. Но в фесской медине улочки тесны и темны, на многих из них солнце настолько редкий гость, что и не понять, как аборигены обходятся без фонариков в разгар светового дня. Без помощи сверхъестественных сил разобраться в лабиринтах лавок, мечетей, медресе, ресторанчиков, жилых домов, гостиничек и мастерских под силу только ее местным уроженцам. Никакому кандидату в Тезеи не отыскать здешнего Минотавра, а если все же ему удалось бы случайно выйти к логову жертвы, то обратной дороги он уж точно бы не нашел. Современные подобия нити Ариадны тоже не спасут, поскольку медина слишком велика и придется тащить за собой не один километр лески, которая где-нибудь, да порвется. Кто-то из старожилов, конечно, рано или поздно выручит, но… на общественных началах здесь помогать не принято, так что заранее готовьте бакшиш и не удивляйтесь недовольной улыбке, если чаевые покажутся спасителю скудноватыми.

При всем при том в медине Феса еще и работают. Есть в ней целый квартал гончаров, есть, так сказать, микрорайончик ткачей, есть что-то вроде площади кожевенных дел мастеров, которую впору сравнить с миниатюрным преддверием ада.

Из школьных уроков литературы каждому, наверное, помнится, что один из братьев Кирсановых в тургеневских «Отцах и детях», беседуя по необходимости с мужиками, нюхал при этом одеколон. Нечто подобное произошло со мной, правда, функцию дезодоранта выполнил стебелек мяты, которую мне заботливо вручили при входе на балкон, с которого открывается вид на десятки чанов с белыми, голубоватыми, красными, черными, коричневыми растворами, где отмокают и подкрашиваются несчетные тысячи шкур всех видов домашних животных, кроме разве что свиной кожи, ибо свинья для мусульман неприемлема не только на тарелке, но и на плечах в виде куртки или пальто.

«Ароматы» над площадью настолько далеки от восточных благовоний, что сразу понятно стало: кожи в Фесе выделываются по традициям многовековой давности, когда о химических препаратах для дубления шкур никто не слыхивал, обходясь неаппетитно пахучей органикой. Результаты, однако же, налицо. Таких тонких кож, как в Марокко, я не встречал ни в одной другой из стран, славящихся экипировкой для модниц. Байкерам, правда, в Фесе делать нечего, поскольку куртку-косуху надо шить из материала погрубее, так как слишком уж нежны местные «марокены», как именовали пару сотен лет назад в России особо дорогие кожи. Во времена Пушкина они шли у нас на переплеты особо ценных книг, золотые корешки которых и по сию пору не потускнели у старинных фолиантов в отделах редкой книги солидных библиотек…

Шкуры в Фесе выделываются исключительно вручную. Инспекторов по охране труда в общине кожевенников, понятное дело, никогда не видывали. Про среднюю продолжительность жизни можно было не спрашивать.

…Марокко — страна не только веротерпимая, но в сравнении с остальными восточными монархиями вполне демократичная. Главный гарант тому весьма чтимый в обществе король Мухаммед VI. Взойдя на трон после кончины своего сурового отца Хасана II, он смягчил жесткость правления предшественника, так что народ поменьше стал побаиваться легендарной тюремной шахты в горах Атласа, попадания в которую страшились больше казни. Другим новшеством молодого монарха его подданные были сначала ошарашены, но в итоге смирились, так как выражать недовольство прямым потомком пророка не каждый рискнет. А наследник создателя Корана между тем рискнул посягнуть на обычай многоженства, истоки которого затерялись в дебрях времен. По утвержденному королем Семейному кодексу законная жена может быть одной-единственной. Подданные посетовали, пообсуждали, но в конце концов успокоились. Те, кто побогаче, запрет, надо думать, обойдут, а публике победнее так куда проще и спокойней.

Один из моих собеседников припомнил собственную бабушку, которая побывала в статусе одной из четырех, как повелось по заветам пророка, жен и поделился ее фамильным секретом борьбы за благосклонность главы семейства. Оказалось, что самым действенным и принесшим ей успех средством стали… ослиные уши! Отважная женщина подсовывала их мужу в пожитки при его деловых отлучках и тайком вшивала кусочки в его одежды. Вроде бы помогло обойти соперниц.

Но «дохлого осла уши» — очень уж мрачно. Та же самая бабушка в молодые годы куда надежнее взяла в полон сердце, душу и банковский счет мужа паломничеством в рабатскую крепость Шелла, построенную еще древними римлянами. Главный город королевства слывет неофициальной столицей аистов. Но в самом Рабате обилие предвещающих материнство птиц скрадывает суета шумных улиц. Зато в Шелле — удивительном симбиозе остатков античности и поздней мусульманской архитектуры — бело-черные, красноклювые красавцы не оставили без гнезд почти ни одного достойного их внимания дерева или здания. Их обиталища видны и на крыше мечети, облицованной традиционными для Марокко синими изразцами, и на кронах, а кое-где аисты устраивают на ветках воистину «коммунальные квартиры». Любоваться ими можно без устали.

Летняя их родина у нас в Калининградской области, а еще в Закарпатье, в Белоруссии и в Литве. Зимой же они предпочитают Северную Африку. Здесь уверяют, что аисты облюбовали Рабат из-за особых лягушек, обитающих в окрестностях города.

Эти же земноводные то и дело становятся жертвами и двуногих марокканцев, надеющихся сберечь свое жилище от пожара. Здесь многие свято уверены, что «красный петух» может клюнуть не из-за неисправности электропроводки и не от незатушенного окурка, а исключительно по причине происков осерчавшего за что-то джинна. Оградить себя от его гнева якобы можно… высушив несчастную квакающую тварь, натерев ее солью и повесив полученную крохотную мумию на дверь. Если же огонь все же нагрянул, то перед тем, как выносить вещи, следует сунуть вышеупомянутую лягушку в карман. Тогда, мол, пламя тебя не тронет! Можно не сомневаться, что подобный метод куда дешевле покупки страхового полиса. Что же касается эффективности, то лично я предпочитаю страховку, к тому же лягушек жалко.

Но марокканок, мечтающих о продолжении рода, особенно притягивает в Шеллу маленькое озерцо под сенью банановой листвы. В гроте, уходящем под скалу, обитают угри, и считается, что счастливице, которая исхитрилась выманить осторожных рыб из укрытия, непременно повезет с потомством.

Змееподобных рыбин пытаются обольстить крошками хлеба и яичным желтком. Кроме искательниц женского счастья у пруда непременно вертятся и кошки, внимательно вглядывающиеся в мелководье.

В день моего прихода в Шеллу три местные дамы в черном склонялись над прудом в поклонах, щедро сыпали корм, даже пели что-то вполголоса — угри оставались непреклонны. В конце концов все три претендентки на угриное благовещение печально отправились к выходу из крепости…

А что касается джиннов, то кто-то из них, кажется, все же увязался за мной в Москву. Дня через два после возращения у меня напрочь завис компьютер. Ни одна клавиша не желала работать, экран заполнялся жуткой белибердой, и я уже собрался звонить знакомому мастеру, как вдруг на глаза попалась привезенная из Марокко «джиннострашилка». Решив, что хуже не будет, я огласил квартиру россыпью ее погромыхиваний и с изумлением увидел, что экран ноутбука пришел в состояние, позволившее вернуться к работе.

Антивирусную программу я, конечно, тоже обновил, но громыхалку со стола убирать не спешу. Чем джинн не шутит…


2 июля 2015


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847