Наполеон и его Ватерлоо
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №8(446), 2016
Наполеон и его Ватерлоо
Галина Мазанова
журналист, переводчик
Санкт-Петербург
2427
Наполеон и его Ватерлоо
Франк Самсон

Он живет в Париже. Ему 47 лет. По профессии — адвокат. Но это лишь часть его жизни. В остальное время он — император Наполеон Бонапарт…

Франк Сансон относится к этому весьма серьезно. Мода на исторические реконструкции зародилась в 1980-е годы, Франк присоединился к ней в 2005 году и вот уже десять с лишним лет играет Маленького Капрала во всех реконструкциях его многочисленных сражений. Лицом он не похож, но рост, стать, возраст, речь и даже интонации корсиканца, а особенно ответственность, с которой он относится к своей роли… Ну, словом, чистый император!

Но он не только играет. Он в совершенстве воссоздал весь мир своего героя. «Это страсть, почти одержимость», — объясняет он, приглашая в свой домик в бретонской роще, превращенный в храм наполеоновских времен. Со своей женой Дельфиной, играющей — а как же иначе! — императрицу Жозефину, Франк скрупулезно изучает все, что относится к эпохе Первой империи. Он штудирует каталоги, объезжает музеи, читает почти все книги по предмету (а их десятки тысяч!), следит за аукционами, предлагающими сувениры тех времен… «Оценщики приглашают меня для экспертизы некоторых предметов», — рассказывает он.

Франк сам заказал в Гонконге маршальские жезлы, знаки почетных легионов, мамелюкские седла и даже шпагу, с которой Наполеон короновался в Нотр-Дам в 1804 году.

Но предмет его особой гордости — коллекция костюмов.

– Я начал ее почти случайно — собирал мундиры, а потом отдавал их скопировать портному.

Хотя реконструкторское движение началось с любительства, Франк был сразу «назначен» императором — настолько качество его гардероба впечатлило других увлеченных.

– Это было почти как игра — оживить мир маленьких оловянных солдатиков, но в масштабе 1:1. Я люблю историю и военное дело. Вы все это складываете в шейкер — и вдруг оказываетесь на поле сражения! Идея в том, чтобы сыграть его со всей возможной серьезностью, но при этом остаться самим собой.

Франк и Дельфина понемногу находили ткани того времени, образцы вышивок, изучали картины, находили портных и мастеров, еще умеющих имитировать стиль Первой империи, — все это с бесконечной тщательностью и по нескольку тысяч евро за костюм. Их в коллекции Сансона около двадцати, совершенных до малейших деталей — от страусиных перьев на парадных шляпах до котурнов из белой замши для коронации.

Он все знает о своем герое — даже его меню, которое императорский повар считал слишком грубым и ругался из-за него с августейшим едоком.

…И вот наконец наступил день, когда Франк Сансон сыграл императора в 199-й раз. Это историческая реконструкция последнего сражения Наполеона — битвы при Ватерлоо, небывалая по своему размаху. В этом грандиозном шоу приняли участие 6000 «актеров» из 52 стран, и оно длилось два дня. Публика — более 60 000 зрителей, в том числе принц Чарльз и посол Франции, — расположилась на ступенях огромного амфитеатра, вооружившись зонтиками и биноклями, но погода оказалась более мягкой, чем 200 лет назад. Русские, бельгийцы, поляки, американцы прибыли сюда со всех континентов, чтобы разыграть во всех подробностях «славное поражение» Франции — ужасную бойню, в которой погибло 12 000 человек, но которая помогла на десятилетия установить мир в Европе.

Все принимают свои роли очень всерьез. Униформа изготовлена из аутентичных материалов и исторически безупречна — до последней жилетной пуговицы. Часы-браслет, очки, сигареты строжайше запрещены — ради подлинности. Все должно быть соблюдено вплоть до малейших деталей, в том числе и вне поля битвы, под любой палаткой, где «ворчуны» — императорские гвардейцы и «красные мундиры» — англичане провели ночь, удовольствовавшись на ужин похлебкой того времени.

Франк Сансон взволнован. Он знает: что бы он ни делал, сегодня он проиграет сражение, как и его персонаж 200 лет назад, которому суждено было увидеть, как в «мрачной валлонской долине» завершается великолепная эпоха императорский Франции.

– Я говорил с англичанами в ставке Веллингтона, они мне сказали: ты можешь выиграть в любом сражении, когда и где захочешь, но не при Ватерлоо. Это — никогда!

«Солдаты! Вы на заре величайшей реконструкции сражения, невиданной еще в Европе. Вы покроете себя славой!» Громогласное «Ура!», пальба из тысяч ружей (по 3000 евро за единицу) смешиваются с криками «Да здравствует нация!» и кличем старой гвардии «Да здравствует император!». На своем белом боевом коне Наполеон легким галопом начинает объезжать строй.

Его сопровождает эскорт — стража егерей в зелено-золотых мундирах, его мамелюк и маршал двора генерал Бертран. Под рев оваций, гром барабанов и резкие вопли флейт пехоты лошади приплясывают и ржут.

В публике крики «Император! Император!». «Это незабываемо, — вполголоса говорит Сансон, — но я не обманываюсь, это Наполеону овация, а не мне. Я спрятан под моей треуголкой». Однако генерал Бертран не обманывается, когда всадники крупной рысью поворачивают в сторону строя. «Сир, — говорит он, — сегодня вы проиграете сражение, но всем ясно, что информационную кампанию вы выиграли!»

Некоторые английские участники смотрят неодобрительно на этого побежденного, укравшего у победителей триумф. Последние полки «красных мундиров», мимо которых проезжает кортеж, упорно поворачиваются к нему спиной, отказываясь приветствовать. «Надо всегда учитывать присутствие англичан, чтобы испортить fair-play», — констатирует Наполеон.

Цель реконструкторов — воспроизвести как можно точнее различные маневры, чтобы потом встретиться лицом к лицу и пострелять холостыми из мушкетов и ружей того времени. 300 кавалеристов бросаются в атаку, скрещивают сабли, концы которых предпочли не заострять, в то время как 100 пушек залпами палят в воздух с оглушающим грохотом. В рядах французов — какофония приказов. Если русские офицеры были настолько ответственны, что выучили все команды на французском, то большинство в группе понимали только по-своему. «Давай» смешивалось с «аванти», «аделанте» и «форвертс», что нужно было переводить еще на «впред» специально для словаков — чтобы знали, что надо идти вперед.

Каждая группа хорошо друг друга знает, поскольку они годами встречались на различных полях сражений-реконструкций Европы.

Днем публике разрешается посещать французский бивуак, вечером реконструкторы пируют у костров, не снимая мундиров. Полк кирасир «Седьмая шкура» раскинул свои палатки в грязи и соломе, все ходят в сабо, ожидая, пока маркитанты жарят мясо на углях. Смесь Вудстока со скаутским лагерем для больших детей, которые забыли повзрослеть. Все знают друг друга по прозвищам, как в наполеоновские времена. Бутфе, Миша и Две Лапы делятся анекдотами про Ваграм, Березину и другие сражения, в которых они участвовали; Кайасс указывает на красивую бретонскую постройку из розового кирпича: «Это та самая ферма, где маршал Ней спал накануне сражения». «Такие подробности трогают и объединяют нас», — объясняет кирасир с густыми черными усами в форме велосипедного руля — в жизни таможенник из Нарбонны. «Глядите-ка, где это видано, чтобы русские и американцы веселились за одним столом?»

Надо сказать, что в глазах большинства реконструкторов бивуак так же ценен, как и само сражение. Поздно ночью водка и красное вино сменяют друг друга у костров, пока французы и русские соревнуются в озорных песенках под звуки скрипок и балалайки. Единственные, кто ведет себя холодно, — это «пернатые», то есть высшие офицеры с перьями на треуголке. «Это нувориши, которые за несусветную цену заказывают униформу, чтобы сразу стать генералами или полковниками, и делают нас похожими на мексиканскую армию, — смеется Игла. — Но мы больше уважаем тех, кто начинает с низов и повышает свой ранг с годами».

На самом верху иерархической лестницы — главнокомандующий. На самом деле это не Наполеон, а его соратник Франки Симон, он же маршал Ней. С незаметными наушниками, этот бельгийский библиотекарь координирует с английскими командирами и инженерами-пиротехниками постановку главных фаз сражения. Он довел правдоподобие до того, что выкрасил себе волосы в рыжий цвет, чтобы лучше походить на того, кого воплощает. Но, играя в войну, в конце концов почти всерьез подвергается ее настоящим опасностям. Во время одной из тренировок «маршал Ней» упал с коня. Утром первого дня сражения, с девятью переломами — плеча, руки и кисти — и поврежденным ухом, в настоящих окровавленных повязках, Франки явился на арену, подписав отказ от госпитализации. «Я не мог этого пропустить», — объяснил он сквозь сжатые зубы.

Единственный допустимый анахронизм — это сирены «скорой помощи» перед и во время сражения. Один канадец, английский пехотинец, умер от сердечного приступа. Один чех, адъютант императора, получил перелом руки от удара саблей. «Это ничего, надо дело делать», — заявил Павел и, с рукой в гипсе, продолжал галоп, держа поводья одной рукой.

Кавалеристам, чаще более подкованным в истории, чем в верховой езде, достается больше всех. Вычистить оружие, затянуть сотни ремней конской сбруи — уже с утра видишь, как нервно морщатся лица.

С ходом часов перестаешь считать число падений, сломанных ребер, синяков и кровоподтеков среди вспышек огня. Утонувшее в едком пороховом дыме от тысяч ружей, сотрясаемое взрывами, поле сражения все более напоминает настоящий фронт, передний край, здесь чувствуешь себя почти таким же потерянным и одиноким, как в подлинной войне. Но эпоха империи, когда не существовало ни радио, ни тяжелой артиллерии, оставляла в смятении боя больше места для храбрости, для отваги. Без гражданских жертв, без голода и беженцев, спектакль Ватерлоо сохранил от войны лишь ее рыцарственный картинный облик: офицеров в разукрашенных мундирах, всадников на полях пшеницы, насмешки, которыми обмениваются противники друг с другом.

На исходе дня, несмотря на наличие наушников, «Нею» не удается прекратить огонь артиллерии — командиры батарей притворяются глухими. Тем не менее очень нужно, чтобы французы начали отступление. Вокруг маршала больше нет вестовых, и тогда он посылает отвезти приказ корреспондента «Пари матч» Альфреда де Монтескье (чей предок Анри выполнял ту же роль при настоящем Наполеоне). Его коню, хоть и приученному, не очень хочется лезть туда, где стрельба, но шпор он слушается. Посланец преодолевает последние метры с криком «Прекратить огонь!», на что артиллеристы отвечают бранью, а потом удирает от англичан, пытающихся его окружить. Английская кавалерия опасно приближается к Наполеону. Нужно его прикрыть, потому что противник намерен атаковать. Но это не все, что французы могут потерять: нужно еще не дать сорвать с императора треуголку, как это однажды уже случилось.

Вдали, у амфитеатра, как будто собирается подкрепление — но нет, это не войска генерала Груши, а пруссаки Блюхера, которые присоединятся к противнику и окончательно создадут перевес в ходе битвы.

После 22 часов канонада наконец затихает. Искренняя печаль видна на лицах тех, кто изображает остатки Великой армии. На истоптанном пшеничном поле остается лишь последний взвод: это каре старой гвардии — они дадут себя изрубить, чтобы прикрыть бегство императора. Это им принадлежит последнее слово. Не то величественное, но недостоверное, что приписывается их командиру Камбронну: «Гвардия умирает, но не сдается». А то настоящее, произнесенное десятком оставшихся, которым английские офицеры предлагают сдаться и которые продолжают драться плечом к плечу, чтобы спасти честь оружия: «Merde!» («Дерьмо!»)

По материалам жупнала Paris Match


1 апреля 2016


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847