На обломках Охотного ряда
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №5(365), 2013
На обломках Охотного ряда
Евгения Назарова
журналист
Санкт-Петербург
912
На обломках Охотного ряда
Охотный ряд на открытке 1905 года

Всем известно, что поэты — люди загадочные. Даже если они не надевают желтых кофт, как Маяковский, и не пускают из-под клетчатой кепки кольца табачного дыма, как Хармс, к этим людям у обывателя все равно остается масса вопросов. Например, откуда они берут вдохновение? Ну, с любовной лирикой все относительно ясно: тоска о Прекрасной Даме вызывает закономерные побочные эффекты вроде свиданий, страданий и рыданий. А все остальное-то откуда берется?

Вот, например, советский бард Юрий Визбор однажды написал стихи о московском Охотном Ряде:

«Когда-то здесь горланили купцы,
Москву будила зимняя заря,
И над сугробами звенели бубенцы —
Охотный Ряд, Охотный Ряд…»

Конечно, ни купцов, ни бубенцов автор на площади видеть не мог — к 1960 году эти явления старорусского быта уже покрылись толстым слоем пыли и забвения. «Здесь бродит запад, гидов теребя, на «Метрополь» колхозники глядят», — так выглядел Охотный ряд в то время, когда 26-летний Юрий Визбор посвятил ему несколько четверостиший. А уж каким был Охотный Ряд в XIX веке — это вообще отдельная история. Собственно, таким извилистым путем мы к ней и подходим.

16 февраля 1932 года в Москве были снесены все лавки Охотного Ряда, а на их месте выросла гостиница «Москва». «Чрево» города переехало на Цветной бульвар, где позднее возник Центральный рынок. Правда, это уже было совсем не чрево — так, аккуратный пищеварительный тракт.

Удар по чувствам

Сегодня словосочетание «Охотный Ряд» у большинства москвичей ассоциируется со станцией метро, а то и вовсе с трехуровневым подземным торговым комплексом, расположенным под Манежной площадью. Его достроили в 1997-м, а перед этим столица содрогнулась от многочисленных споров: не повредит ли подземный монстр исторической застройке? Ученые РАН успокоили горожан: исследование грунтов показало, что подземное строительство в Москве безопасно. Мониторинг состояния зданий, расположенных рядом со стройкой, не обнаружил просадки зданий Думы, «Националя» и других сооружений.

Само понятие рынка в крупных городах, похоже, скоро перестанет существовать. На смену крытым и открытым лавочкам все чаще приходят торговые центры. Они, конечно, чище и приятнее глазу, но… без души как-то, без души.

Меж тем в Москве прошлых веков рынков было предостаточно, и каждый имел свою специализацию. Лубяной, Сенной, Вербный, Грибной, Конный, Собачий и Лесной рынки предлагали покупателю товар согласно своему названию. Существовал и рынок, на котором охотники из ближайших деревень продавали тушки зайцев и тетерок, уток и лебедей, а также любое охотничье снаряжение.

Еще один поэт Охотного Ряда — король репортеров Владимир Гиляровский — в сборнике очерков «Москва и москвичи» дал пространное описание рынка: «Охотный Ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской… Все лавки Охотного Ряда были мясные, рыбные, а под ними зеленные подвалы. Задние двери лавок выходили на огромный двор — Монетный, как его называли издревле. На нем были тоже одноэтажные мясные, живорыбные и яичные лавки, а посредине — двухэтажный «Монетный» трактир. В задней части двора — ряд сараюшек с погребами и кладовыми, кишевшими полчищами крыс».

Мелкие зубастые обитатели Охотного Ряда — отдельная глава в истории рынка, и закончилась она лишь тогда, когда городская управа обратила взор на антисанитарию и взялась навести порядок. Пока нелишним будет рассказать о других посетителях рынка — не таких мелких, но, без сомнения, зубастых. Покупатели и продавцы стоили друг друга: первые старались купить повыгоднее, вторые — продать подороже. Законы рынка требовали и от тех, и от других осмотрительности и азарта — а иначе зачем вообще затевать торговлю?

Охотный Ряд не мог оставить посетителя равнодушным хотя бы потому, что бил разом по всем органам чувств. Глаза отказывались верить в разнообразие снеди, которую заслонял непрерывный людской поток — торговцы дичью на ходу сшибали баб с курами и свиньями в мешках, торговцы блинами и пирожками сновали нестройными рядами, рискуя окончательно сбить зазевавшегося покупателя с толку. В ушах звенела нескончаемая канонада из «Ай, обвесил!» и «Ай, не проведешь!», смешанных с поросячьим визгом и конским ржанием. В нос ударял нестерпимый запах нечистот, сырого и местами подгнившего мяса, да еще липкого, азартного пота. Беспрерывно толкались многочисленные посетители — о сохранении личного пространства в Охотном Ряду говорить не приходилось. Ну а вкус… а вкус здесь можно было удовлетворить даже самый взыскательный, главное — смотреть в оба.

«Главными покупателями были повара лучших трактиров и ресторанов, а затем повара барские и купеческие, хозяйки-купчихи и кухарки. Все это толклось, торговалось, спорило из-за копейки, а охотнорядец рассыпался перед покупателем, памятуя свой единственный лозунг: «Не обманешь — не продашь». Беднота покупала в палатках и с лотков у разносчиков последние сорта мяса: ребра, подбедерок, покромку, требуху и дешевую баранину-ордынку. Товар лучших лавок им не по карману... Но и тех, и других продавцы в лавках и продавцы на улицах одинаково обвешивают и обсчитывают, не отличая бедного от богатого», — чем не пример коммунистического равноправия?

Но, как известно, все люди равны, но некоторые равнее других. По этой причине богатые покупатели отправлялись в приличные трактиры и рестораны, а бедные — в Обжорный ряд, в харчевни, где подавали за копейки щи без мяса и жареную картошку. «Обжорный ряд с рассвета до полуночи был полон рабочего народа: кто впроголодь обедал в «дырках», а кто наскоро, прямо на улице, у торговок из глиняных корчаг — осердьем и тухлой колбасой. В обжорке съедались все те продукты, какие нельзя было продать в лавках и даже в палатках Охотного. Товар для бедноты — слегка протухший, крысами траченый», — так выглядело в конце XIX столетия меню рабочего человека. Стоит ли удивляться, что, приходя на рынок, этот самый человек торговался чуть не до последней капли крови?

Ужасы интерьера

В 80-е годы позапрошлого века городские власти спохватились, что в Охотном Ряду происходит что-то не то, и направили в «чрево Москвы» комиссию. Протокол осмотра рынка стал документом большой исторической важности: прочитанный на заседании Городской думы, он вызвал у присутствующих бурю эмоций. Что же так впечатлило почтенную публику?

«О лавках можно сказать, что они только по наружному виду кажутся еще сносными, а помещения, закрытые от глаз покупателя, ужасны, — гласил протокол. — Все так называемые «палатки» обращены в курятники, в которых содержится и режется живая птица. Начиная с лестниц, ведущих в палатки, полы и клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало по санитарным условиям, масляною краскою; по углам на полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала... Колоды для рубки мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты в засаленное платье и грязные передники, а ножи в неопрятном виде лежат в привешанных к поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся... В сараях при некоторых лавках стоят чаны, в которых вымачиваются снятые с убитых животных кожи, издающие невыносимый смрад».

Картина душераздирающая — и это не считая того, что при Охотном Ряде существовала еще и помойная яма, в которой плавали отбросы всех мастей вперемешку с внутренностями и кровью. Это «богатство животного мира» беззастенчиво стекало в Москву-реку — разумеется, без всяких фильтров.

Не удивительно, что революционно настроенная ко всему старорусскому советская власть с ожесточением бросилась переделывать город, и одним из первых пунктов на повестке дня стояло уничтожение Охотного Ряда. В 1922 году на этом месте планировали построить Дворец труда, состоялся даже конкурс на лучший проект. Но финансовые трудности помешали воплотить его в жизнь, хотя работы по реконструкции начались: в том же году снесли часовню Александра Невского на Манежной площади.

А в 1935-м на месте рынка выросла гостиница «Москва». Суровая конструктивистская громадина протянулась на целый квартал и стала одной из первых гостиниц, построенных в советской столице. Век «Москвы», впрочем, был недолгим: в 2004-м гостиницу разобрали и теперь пытаются собрать заново. В прошлом году была сдана первая очередь — с торговой галереей и подземной парковкой. Предполагается, что вторая очередь гостиницы «Москва» будет открыта в середине нынешнего года.

Курятник в беломраморных покоях

«Только и осталось от Охотного Ряда, что два древних дома на другой стороне площади, — печально контатировал Гиляровский. — Сотни лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по «Старой Москве» не обратила на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации».

Речь идет об особняках Голицына и Троекурова, успевших за несколько столетий так основательно зарасти грязью, что их обитатели и не подозревали о существовании беломраморных плит под слоем нечистот.

Покрытый снаружи медью, а внутри украшенный богатыми восточными тканями, венецианскими зеркалами и картинами известных иностранных художников, дом Голицына вызывал восторженные вздохи как москвичей, так и иностранцев. Посланник польского короля писал об особняке: «Я был поражен богатством этого дворца и думал, что нахожусь в чертогах какого-нибудь итальянского государя». Сам Голицын владел покоями недолго — с 1686-го по 1689 год, его звезда закатилась с воцарением Петра I. Князя Голицына, фаворита царевны Софьи, лишили боярства и имущества и отправили вместе с семьей в Архангельский край. Дворец же преподнесли в подарок грузинскому царевичу, потомки которого предпочли сдавать помещение внаем. К концу XIX века имение окончательно превратилось в трущобу — там без всякого уважения к глубокой старине резали кур и коптили рыбу. Архитектурный путеводитель по Москве 1913 года даже сообщал, что дом Голицына в Охотном Ряду «не уцелел».

Но уже в 1918-м оказалось, что это не так. Палаты вызволили из тьмы веков, обнаружив, что архитектура помещения осталась нетронутой, хотя почти весь декор прежние хозяева сняли за ненадобностью. Энтузиасты хлопотали о том, чтобы устроить во дворце музей, но у московской партийной верхушки к началу 30-х годов уже были другие планы. Господствовавший в архитектуре формализм не подразумевал сохранения памятника старины…

Битва за особняк

Иная судьба постигла находившиеся по соседству палаты Троекурова. Начальник стрелецкого приказа отчаянно враждовал с Голицыным и считал своим долгом построить дворец ну хотя бы не хуже, чем у князя. Говорят, в достижении цели Иван Борисович Троекуров не брезговал ничем и активно присваивал материалы, предназначенные для строительства Сухаревой башни. Царь Петр, узнав о таком вольном перераспределении благ, якобы назвал Троекурова казнокрадом, но палаты все же выросли на положенном месте. Историки эту версию опровергают: башню начали строить, когда палаты уже были готовы, что, впрочем, не помешало Петру окрестить Троекурова обидным словом — уж очень богаты и хороши были покои. Но сам царь бывал в этом дворце, а старшего сына Троекурова, Федора, очень любил и лично провожал в последний путь, когда тот героически погиб при Азове.

«Род Троекуровых вымер в первой половине XVIII века, и дом перешел к дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым и, наконец, в 1817 году был куплен «Московским мещанским обществом», которое поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу «Лондон», которая вскоре превратилась в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда», — описал печальную судьбу палат Гиляровский.

В 20-е годы прошлого века комплекс начали реставрировать. Но уже через десять лет городские власти решили, что на месте бывшего Охотного Ряда будет выгоднее смотреться огромный Дворец Советов, а не пара старинных особняков. За дом Голицына бились специальная комиссия из Центральных государственных реставрационных мастерских, Академия истории материальной культуры и даже Общество историков-марксистов, но усилия оказались тщетными.

Палатам Троекурова повезло больше — в том смысле, что они уцелели. До 1980 года здесь располагался Государственный музей музыкальной культуры имени М.И. Глинки, но после того, как учреждение съехало, дворец опустел — и стал медленно разрушаться.

Сейчас его скрывает от любопытных глаз забор, зато из окон Государственной думы — то есть из здания, построенного на месте бывшего особняка Голицына, — дом Троекурова виден весьма хорошо, вместе с фанерой на окнах и облупившимся фасадом. Теперь там доживает свой век старая мебель — лучшего применения для памятника архитектуры пока не нашли.

Можно долго вздыхать по поводу того, что в нашей стране не хотят беречь прошлое, которое отчаянно нуждается в реставрации, предпочитая ему настоящее, набитое ресторанами и бутиками. Но смысла в этом будет не много — у времени свои законы, спрос и предложение. Грустно? Пожалуй, но надежда все же есть. Может, еще удастся спасти палаты Троекурова или другие объекты исторического наследия — до тех пор, пока они окончательно не рассыпались в прах.


17 февраля 2013


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847