Мой иранский черед
ЯРКИЙ МИР
Мой иранский черед
Олег Дзюба
журналист
Москва
2511
Мой иранский черед
Это все, что осталось от снесенного в 1979 году памятника первому шаху династии Пехлеви

В чужой далекой стороне всегда тянет поискать что-то родное или хотя бы относительно близкое. Первая же подобная относительность, встреченная мной в Тегеране, являла собой две бронзовые ноги в бронзовых же кавалерийских сапогах. Голенища исполинской обувки хранили зеленоватость патины, подобающей благородному сплаву, вынужденному коротать вечность под дождями, снегами и туманами. Зато носы великанских сапог ослепительно блистали на солнце, намекая, что все посетители музейного дворца последней иранской династии Пехлеви не упускали случая потереть ладошкой по жалкому, карикатурному фрагменту того, что осталось от монумента Резе-шаху.

ВМЕСТО ШАХА ДВЕ НОГИ… БРОНЗОВЫЕ

Само изваяние свергли с пьедестала и отправили в переплавку после исламской революции 1979 года, прервавшей пятидесятичетырехлетний стаж правления этого семейства. Помните, должно быть, у Высоцкого: «Шах расписался в полном неумении…» В отместку за непонимание ситуации народ его и сверг.

Реза-шах, согнавший с престола династию Каджаров, вообще-то, вполне соответствовал давней поговорке о маршальском жезле в любом солдатском ранце. Случайно попав в Персидскую казачью бригаду, созданную Россией по просьбе тогдашнего шаха в качестве дворцовой охраны, этот «счастья баловень безродный» сумел выбиться в средний комсостав, а потом дорос и до генерала. Генеральство его было несколько ущербным, потому что командовал бригадой полковник Генштаба России, уступавший Резе чином, но превосходивший реальной властью. Нижние чины в бригаде были не казаками, а персами и азербайджанцами, с которыми скороспелый генерал, видимо, нашел общий язык, обзаведясь реальной опорой.

После октябрьского переворота в России Реза, улучив момент, сместил русского командира и, окончательно впав в раж, успешно замахнулся и на престол Каджаров, после чего вполне смог бы отнести к себе слова пушкинского Бориса Годунова «Достиг я высшей власти». Думается, что Пушкина он, скорее всего, не читал, хотя по дороге к трону и выучился кое-как говорить по-русски.

К ТРОНУ — ВСЛЕД ЗА ГРИБОЕДОВЫМ

…Расставшись с шахскими сапогами, я кликнул такси и, столковавшись о цене, покатил во дворец Гулистан, в котором когда-то начиналась другая драма, зарождавшаяся с гордой уверенности одного из ее участников в неспособности кого бы то ни было в Тегеране посягнуть на посла могущественной державы, а закончившаяся большой кровью…

В просторном зале, подсвеченном отсветами множества зеркал, восседала не то гипсовая, не то восковая персона шаха. Неторопливо шествуя к нему от дверей церемониальных покоев, я попытался представить себя в амплуа гостя, удостоившегося аудиенции.

Оригинал трона, служившего Каджарам и Пехлеви немногим менее двух веков, после исламской революции иранцы убрали в национальную сокровищницу, так что муляж шаха, к которому я приближался, восседал на копии атрибута верховной власти.

Подлинник зовется «Павлиньим троном», но совсем не по названию птицы. Поначалу его именовали «Солнечным». Причиной тому стало блистающее золотом и самоцветами изображение нашего светила на тыльной панели. Когда же Фатх-Али-шах взял в жены красавицу, носившую непривычное для нас, но вполне приемлемое для Востока имя Павлин, это парадное седалище получило наименование во славу шахини...

Приблизившись к трону настолько, что можно было уже различать черты лица властелина и черные стрелки усов, я слегка опечалился из-за того, что иранские музейщики усадили на самое почетное место в стране изваяние Насреддин-шаха, правившего намного позднее первого завсегдатая этой золотоногой конструкции для парадных восседаний. Куда уместней был бы здесь сам Фатх-Али, известный полуметровой примерно черной бородищей, явно подкрашенной басмой для маскировки седины. Оранжевые пакетики с этой краской для волос когда-то леживали в витринах наших парфюмерных отделов с пометкой «иранская». Очевидно, что и шах, и отечественные маскировщицы возрастных изменений волосяного покрова пользовались одним и тем же средством.

Но дело было все же не цвете бороды, а в том, что в этом самом зале и с подобного трона некогда смотрел шах на прибывшего к нему в ранге полномочного министра Александра Сергеевича Грибоедова. Дальше слово Юрию Тынянову, красочно описавшему эту печально знаменитую аудиенцию в «Смерти Вазир-Мухтара»: «Шах-ин-шах — царь царей, падишах — могущий государь, Зилли-Аллах — тень Аллаха, Кибле-и-алем — сосредоточие вселенной — стоял в древней одежде на троне.

Твердая, стоячая, она была из красного сукна, но красного сукна не было на ней видно: жемчужная сыпь сплошь покрывала ее, и нарывы бриллиантов сидели на ней. По плечам торчали алмазные звезды, как два крыла, которые делали плечи царя широкими, а на груди жемчужное солнце, два дракона с глазами из изумрудов и два льва с глазами из рубинов. Четки — тасбих — из жемчугов и алмазов висели у него на груди, борода была расчесана, напоминала драгоценную дамскую ротонду больших размеров… Ротонда стояла, и могущий государь стоял, но пошевелиться не мог: одежда весила полтора пуда».

В эффектном описании есть досадные, хотя и легко объяснимые червоточинки. Все ж таки Тынянов, увы, сам в Персии не был, трона не видел, иначе не написал бы, что шах «стоял на троне». На «Павлиньем», похожем скорее не на парадное кресло, а на огороженное панелями ложе с двумя приступочками, устоять и без парадного облачения трудновато. Если церемониальный наряд и впрямь тянул на двадцать четыре килограмма, то его непросто вынести и сидя. Спинка у трона налицо, но откинуться на нее невозможно, ибо до задней панели метра полтора. Подтверждение своим сомнениям я нашел в телеролике о коронации последнего Пехлеви. На экране отчетливо видно было, что Моххамед-Реза стоит именно перед троном.

Винить романиста в этом описательном огрехе не приходится, так как в годы корпения над посвященной Грибоедову книгой смотаться к месту действия тот никак не мог. Не упрекнуть его и за неизбежный для нашей послеоктябрьской поры, но кажущийся сегодня досадным классовый подход: чем еще объяснить обидное для драгоценных камней сравнения бриллиантов с нарывами?!

Судя по описанию Тынянова, Грибоедов вынудил шаха простоять в полном облачении почти час. Выдержать такую нагрузку способен только очень сильный человек, драгоценная, но и тяжеленная ноша на плечах даже сидячему легкой не покажется. Недаром считается, что шах после такой аудиенции затаил злобу на неучтивого посла, что и сказалось на жутком финале грибоедовской миссии в Тегеран.

Напомню забывчивым и поясню несведущим: автор «Горя от ума» отважно предоставлял в посольстве убежище всем, кто о нем просил, не исключая ни одного из самых влиятельных евнухов, владевшего важнейшими секретами персидского двора, ни беглянок из гаремов. В отместку разъяренная толпа разгромила посольство и перебила всех защитников, не пощадив и самого полномочного министра. Разогнать этот распоясавшийся сброд шахские власти не захотели или не смогли. У многих историков и литераторов, размышлявших над этой трагедией, есть вполне резонные подозрения, что в бунте черни имелся и британский след, поскольку «владычица морей» интересовалась не только водными просторами планеты, а Россия в лице полномочного министра ей в этом немало мешала…

УБИВАЮТ НЕ ВЕЩИ, А ЛЮДИ

В тот же день я побывал в тегеранском аналоге нашей Оружейной палаты — национальной сокровищнице, для пущей сохранности размещенной в здании главного банка страны. Подлинный «Павлиний трон» там хоть и за стеклом, но разглядеть его можно куда лучше, чем дубликат во дворце. Золото слепило, камни блистали, ничего зловещего в их сиянии я не обнаружил, — убивают же не сами вещи, а люди, которым они служат.

Наряда Фатх-Али в экспозиции не оказалось, зато в отдельном боксе за стеклом сияла корона, в которой властелин красовался в торжественных случаях все годы своего властвования. Вероятно, именно в ней шах предстал и перед Грибоедовым.

По европейским представлениям ее скорее следует назвать тюрбаном высотой этак сантиметров в двадцать с небольшим. Нижний край короны оторочили жемчугами, повыше следует узор из бриллиантов с тремя пылающими кроваво-красным крупными шпинелями. Далее камни становятся все больше и блестят наглее: второй ярус покрыт вытянутыми шестиугольниками из жемчужин. Посреди него круг из алмазов с розоватым камнем поболе ореха-фундука в центре. Над ним возвышается зубчатая окантовка, усыпанная каменным драгоцветьем с тремя впечатляющими изумрудами, главный из которых сравним по высоте с голубиным яйцом. Венчает все это великолепие подобие усыпанного изумрудами веера. Не знаю, входил ли в ритуал шахской жизни тренинг по ношению короны, но уверен, что без надлежащей сноровки удержать ее на голове отнюдь не просто.

Неподалеку в другом застекленном боксе красовался коронационный, так сказать, полухалат обоих Пехлеви. Брильянтовых «нарывов» на этом наряде не нашлось, зато золотого и жемчужного шитья хватало с лихвой. Пунктуальные хранители снабдили раритет табличкой, извещавшей, что одни только жемчуга шестисантиметрового обрамления тянут на 1688 граммов. Общий вес халата представлялся весьма солидным, но на полтора пуда все же не выглядел. Очевидно, со времен Фатх-Али-шахи несколько измельчали. Да и возможностей пускать бриллиантовую пыль в глаза гостям у них было поменьше.


Читать далее   >


21 ноября 2020


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847