Мигрант высшей пробы
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №26(386), 2013
Мигрант высшей пробы
Наталья Дементьева
журналист
Санкт-Петербург
1131
Мигрант высшей пробы
Большая императорская корона

Восемнадцатый век российской истории иногда называют бриллиантовым. Иностранцев потрясала роскошь императорского двора, они стремились приехать в Петербург, чтобы увидеть невообразимое обилие драгоценностей: «Дамы разукрашены, как иконы, и залиты бриллиантами. Вельможи с головы до ног усыпаны бриллиантами: пуговицы, пряжки, рукоятки сабель, эполеты – все с бриллиантами. На шляпах бриллианты нанизаны в несколько рядов. Звезды из бриллиантов здесь не кажутся чем-то особенным. Одним словом, алмазов здесь больше, чем грибов после летнего дождя». Чтобы удовлетворить непомерную страсть вельмож к роскоши, на помощь русским золотых и серебряных дел мастерам из Европы прибыли ювелиры. Они, как и все иностранцы, со времен Петра I хлынувшие в Россию на заработки, подходят под нынешнее понятие «мигрант»...

Путь мигранта

Как и большинство мигрантов, семейство Позье погнала в дорогу бедность. Этьен Позье был беден, очень беден. Каждый день за стол садились его жена, трое сыновей и три дочки. Семь пар голодных глаз смотрели на него, спрашивая: «Что мы будет есть?» У папаши Позье не было ответа на этот вопрос. В нищей маленькой Швейцарии ни у него, ни у его детей не было никаких перспектив. Единственной надеждой был брат Пьер Позье, который давным-давно уехал из Женевы и прекрасно устроился при дворе императора Петра I. Пьер писал, что он даже стал личным хирургом русского царя. Заметим, что в списках докторов Петра Великого такого лекаря не значится, но для нашей истории это не имеет никакого значения. Главное, что Пьер Позье пригласил своего брата Этьена приехать в Россию – страну невероятных возможностей.

В 1729 году Этьен Позье решил поехать в Россию на заработки. Правда, «поехать» – это очень громко сказано: денег у него не было. Этьен Позье и его сыновья Филиберт и Иеремия пошли в Московию пешком! Они прошагали всю Швейцарию, пересекли Германию и Голландию, из Амстердама отправились в Гамбург, где Этьен Позье так серьезно заболел, что полгода не мог встать с постели. Путешественники жили на средства, которые им присылал из России добрый дядя Пьер. Однако эти деньги тоже закончились. «Отец мой принужден был написать к другому своему брату и просить его прислать какое-нибудь пособие, но надо было случиться, что у этого брата только что погибли у берегов Англии три корабля, нагруженные его товарами, – вспоминал на склоне лет Иеремия Позье. – Он едва мог прислать нам столько, чтобы мы могли расплатиться с долгами». В Гамбурге Этьену Позье удалось пристроить старшего сына Филиберта учеником ножовщика, а он сам и тринадцатилетний Иеремия ступили на борт корабля, отправлявшегося в загадочную Россию.

После шести недель, проведенных в бурном море, Позье прибыли в Петербург, но оказалось, что дядя Пьер переехал на жительство в Москву. Как туда добраться без копейки денег, не зная ни слова по-русски? К счастью, Петербург – город, который всегда с распростертыми объятиями принимал мигрантов со всей Европы. Ремесленники, мастеровые, врачи, архитекторы и портные переселялись в новую российскую столицу, чтобы найти хорошую работу и быстро сколотить состояние. Один из швейцарцев, имевший в Петербурге собственное дело, одолжил Этьену Позье несколько монеток. Этих денег хватило, чтобы извозчик разрешил путешественникам положить свои пожитки на телегу. Этьен Позье и его сын шагали за телегой пешком. В дороге они питались только хлебом и молоком, а их самих поедали тучи комаров.

Измученные, оголодавшие, с натертыми до кровяных мозолей ногами, отец и сын Позье шли до Москвы полтора месяца. Еще на дальних подступах к городу они почувствовали сильнейший запах гари и увидели клубы черного дыма. Оказалось, что в аномально жаркое лето 1729 года в Москве случился сильнейший пожар, уничтоживший полгорода. Дом Пьера Позье тоже сгорел дотла, а вместе с ним улетучились надежды несчастных путешественников на отдых и покой.

Надо сказать, что в то время мигранты проникли даже в ряды российской армии, где получали высокие чины и ответственные должности. В 1730 году выходец из Швейцарии Ролан был назначен императрицей Анной Иоанновной комендантом города Архангельска. Швейцарец Ролан решил помочь швейцарцу Позье. Бригадир записал Иеремию в сержанты Вологодского полка, расквартированного в Архангельске. Может быть, Иеремия Позье стал бы великим военачальником или просто добрым служакой, но его военной карьере помешала водка. Нет, четырнадцатилетний сержант российский армии Иеремия Позье не запил, а вот комендант Ролан не смог устоять против этой русской напасти. Губернатор Архангельска князь Мещерский стал учить Ролана пить по-русски. Непривычный организм швейцарца не выдержал. Бригадир допился до смерти всего за полгода. Отец побоялся оставить Иеремию на военной службе в жутком русском захолустье. Папаше Позье с трудом удалось выписать сына из армии, но неудачи, огорчения и болезни сделали свое дело: Этьен Позье умер, так ничего и не добившись в России. «После похорон моего отца я остался еще на две недели у дяди, который приготовил мне сани для путешествия в Петербург. Мне было пятнадцать лет, когда меня, Иеремию Позье, отправили к господину Бенедикту Граверо на семь лет в ученье», – вспоминал ювелир.

Камень «цвета плевка»

Те, кто верит в судьбу и прочие предначертания свыше, могут сказать, что Иеремии Позье на роду было написано стать знаменитым ювелиром. Однако упрямые факты говорят, что это всего лишь дело случая. Дядя Пьер не спрашивал своего племянника, какую профессию он предпочитает. Ювелир Граверо искал ученика, вот и пришлось Иеремии изучать искусство огранки драгоценных камней. Однако подросток отличался таким трудолюбием, старательностью, усердием и природным вкусом, что в совершенстве овладел этим сложным ремеслом, хотя легкомысленный француз мсье Граверо был отвратительным учителем: «Это был человек чрезвычайно красивый, остроумный и забавный. Многие иностранные господа зазывали его к себе, а он никогда не отказывался от приглашений, потому что любил играть и выпить, а также все прочие удовольствия. Он по целым месяцам проводил ночи в кутеже, возвращался домой не раньше утра. Во хмелю он был такой злой, что, если заставал кого-нибудь в доме спящим, зверем накидывался на него». Однажды Позье подвернулся мсье Граверо под горячую руку, и он избил ученика до полусмерти. Но делать было нечего, без гроша в кармане идти было некуда, и Иеремия еще два года терпел пьяные выходки своего хозяина и исполнял за разленившегося мастера большинство заказов.

Императрица Анна Иоанновна обожала драгоценные камни. Она вставала очень рано, обычно в шесть часов утра, пила кофе и два часа любовалась своими драгоценностями. Никакие государственные дела, войны, пожары и эпидемии не могли оторвать ее от этого увлекательного занятия. Императрица всегда с нетерпением ожидала прибытия караванов из Китая. Китайские купцы привозили фарфор, великолепные ткани и редкостные самоцветы. Самые лучшие товары Анна Иоанновна отбирала для себя. Так в ее сокровищнице появилась чашечка из камня «ию цвета плевка», то есть из серовато-белого нефрита, который китайцы считали самым дорогим камнем на свете.

И вот однажды из Китая прибыл очередной караван с большой партией рубинов, сапфиров и прочих великолепных камней. Императрице захотелось посмотреть, как их будут обрабатывать, и она повелела гранильщику Граверо принести все необходимые инструменты в комнату, находившуюся недалеко от ее покоев. Ученики Граверо трудились два месяца не покладая рук, а императрица ежедневно приходила полюбоваться их работой. Граверо к этому времени допился до такого состояния, что по утрам не мог встать с постели даже под страхом смертной казни. Императрица заметила неоднократное отсутствие придворного гранильщика и приказала исключить «иноземца французской нации» Граверо из списка лиц, получающих пенсию. Государыня отметила трудолюбие Иеремии, который ежедневно в шесть утра был на своем рабочем месте и трудился до позднего вечера. Так зло было наказано, а добродетель в лице Иеремии Позье восторжествовала: «Однажды императрица, найдя меня опять одного за работой, сказала мне: «Хотел бы ты, чтобы я послала тебя в Китай, чтобы выбрать камни, которые там скупают на мой счет?» Я отвечал, что готов исполнить ее приказание, но льщу себе надеждою, что за путешествие, которое продлится не менее трех лет, она положит мне приличное жалование».

Через три недели после этого разговора, в девять часов вечера 28 октября 1740 года, императрица Анна Иоанновна отошла в мир иной, в тот мир, где серебряный трон, золотой туалетный прибор из сорока шести предметов, конская упряжь, украшенная 115 колумбийскими изумрудами, и горы алмазных побрякушек не имеют никакой ценности...

«Алмазы не втыкать!»

Выгодная экспедиция в Китай, за которую императрица Анна Иоанновна пообещала Позье десять тысяч рублей, так и не состоялась, однако знакомство с китайскими купцами помогло Иеремии открыть собственное дело. Он имел официальное разрешение подбирать самоцветы для императорского двора и потихоньку начал приторговывать контрабандой. Позье по дешевке скупал у китайцев необработанные камни, умело их обрабатывал и продавал вельможам с большим барышом. Позье никогда не отказывал своим высокопоставленным покупателям в кредите, терпеливо ждал долги в обмен на лестные отзывы о своих творениях, и не удивительно, что слава о его искусстве скоро достигла ушей императрицы Елизаветы Петровны.

Императрица Елизавета Петровна не терпела соперниц ни в чем. Ее приводили в бешенство придворные дамы, которые являлись на балы с прическами, украшенными бриллиантами со всех сторон. 13 декабря 1751 года был опубликован «мудрый» указ, который гласил: «Объявить всем дамам, которые к Высочайшему Ее Императорского Величества двору приезд имеют, чтобы они на голове, на правой стороне не втыкали в волосы ни алмазов, ни цветов». Далее шел длинный перечень алмазных украшений, которые запрещалось втыкать с правой стороны. Только императрица Елизавета Петровна могла втыкать в свою прическу и слева, и справа, и посередине столько алмазов, сколько ей хотелось. Все наряды государыни также были утыканы драгоценностями, а количество колец, браслетов, ожерелий и прочих бриллиантовых безделушек не поддавалось исчислению, даже корон у взбалмошной государыни было несколько. Императрица Елизавета Петровна тратила колоссальные суммы на наряды и украшения, но любила по мелочам торговаться с ювелирами и радовалась, если удавалось купить что-нибудь подешевле. Однако Позье считал, что он назначает за свои изделия справедливую цену, и скидок императрице не делал. Он с гордостью говорил: «Я родился в такой стране, где еще царствует добросовестность».

Однажды между императрицей и ювелиром произошла неприятная сцена. Позье принес заказанную императрицей бриллиантовую звезду, но одна из фрейлин сказала, что бриллианты были больше, когда ювелир показывал предварительный макет. Позье был взбешен и схватился за щипцы для ломки драгоценностей. «Императрица спросила: «Что я ими хочу делать?» Я отвечал, что хочу сломать работу, если она сомневается, что тут не те камни, которые я поставил в счет. Императрица сказала, что уверена в моей честности». Вскоре Позье узнал, что императрица все же приказала оценить звезду у нескольких ювелиров. Такова придворная жизнь: под коростой из бриллиантов скрывались в большинстве своем мелкие, подлые душонки, да и сама императрица не блистала умом. Елизавета Петровна была так занята размышлениями о том, куда бы еще натыкать бриллиантов, что на скучную государственную деятельность у нее просто не оставалось времени. Вельможи и послы месяцами ждали аудиенции у Елизаветы Петровны, а ювелир был необходим ей каждую минуту: «Императрица никогда не ложилась спать ранее шести часов утра и спала до полудня и позже. Нередко ей в голову приходила какая-нибудь фантазия, и она ночью посылала за мною и задавала работу. Иногда она приглашала меня, а потом об этом забывала и я напрасно ждал всю ночь. Мне случалось возвратиться домой, а минуту спустя государыня снова требовала меня во дворец». При каждой встрече Елизавета Петровна требовала: «Придумай что-нибудь хорошенькое!», и Еремей Павлович (так Иеремию Позье стали называть в России) придумывал всевозможные бриллиантовые чудеса. В своей мастерской он «вырастил» прелестные букетики цветов для украшения дамских платьев: листочки были изумрудные, а лепестки цветов сапфировые, гранатовые или рубиновые. Чтобы добиться максимальной живости и сходства с природой, ювелир придумал вставлять в неувядающие букеты фигурки крошечных стрекоз, бабочек или жуков.

Елизавета Петровна осталась верна своей страсти к бриллиантам до последнего вздоха. Весь 1761 год она болела и провела в постели. Даже министры с важными докладами не допускались к императрице, но она по-прежнему хотела видеть Позье и его хорошенькие бриллиантовые вещицы. Императрица Елизавета Петровна умерла 5 января 1762 года. Она даже в гробу осталась модницей. Императрица Екатерина писала, что «государыня лежала, одетая в серебряной робе с кружевными рукавами, имея на голове императорскую корону».

О пользе и вреде табака

После смерти императрицы Елизаветы Петровны на престол взошел ее племянник Петр Федорович. Императору Петру III не захотелось участвовать во всех сложных, длинных и малоприятных церемониях погребения тетушки, и он предоставил это право своей жене, императрице Екатерине, «которая распорядилась как нельзя лучше, обладая политическим тактом, необходимым, чтобы приобрести расположение дворян, составлявших двор покойной». Двадцать два дня гроб с телом Елизаветы Петровны стоял на катафалке в «печальном» зале, чтобы подданные могли проститься и поцеловать руку покойной. Ювелиру Экарту заказали золотую погребальную корону, в которой Елизавету Петровну следовало похоронить. И тут произошел неприятный инцидент: корона, сделанная Экартом, не налезла на распухшую голову покойной императрицы! Торжественность церемониала была нарушена! Императрица Екатерина немедленно послала за ювелиром Позье и приказала, чтобы он сделал другую корону. Заказ был исполнен в кратчайшие сроки. Позье лично присутствовал при церемонии надевания короны. Императрица Екатерина вошла в освещенный шестью тысячами свечей зал, «за ней паж нес золотую корону, сделанную мною по ее заказу. Увидев меня, она сделала знак подойти и помочь ей. Несмотря на все курения и благовония, меня так сильно обдало запахом мертвого тела, что я едва мог устоять. Голова покойной сильно вспухла, но мне нетрудно было расширить корону, так как я имел предосторожность сделать несколько винтиков в бордюре, охватывающем лоб». Эти несколько винтиков сослужили Позье хорошую службу, его карьера заблестела новыми гранями. Император Петр III был так им доволен, что 30 января 1762 года издал указ о пожаловании «алмазчика Позье в придворные ювелиры». Как вы помните, в ранней юности Позье недолго служил в армии в чине сержанта. Император распорядился «за выслугу лет» присвоить Еремею Павловичу чин бригадира. Это было очень высокое звание, за ним следовал чин генерал-майора.

Бригадир Позье сумел отблагодарить императора, оказав ему неоценимую услугу. В гости к Петру III прибыли тетушки и племянницы из Германии. Бедные родственницы одевались очень скромно, а их украшения были такими дешевыми, что «наши дамы непременно бы сказали: «Смотрите, эти иностранки чуть не голые к нам приехали!» Позье придумал оригинальный выход из этой сложной ситуации: он сделал множество драгоценностей из фальшивых камней, умело перемешав их с небольшим количеством настоящих бриллиантов. Иностранки произвели фурор среди придворных дам, которые спрашивали Позье: «Их бриллианты настоящие?» Ювелир утвердительно качал головой.

Впервые в России запахло табаком при Петре Великом, и со временем этот запах становился все сильнее. Простые мужики нюхали и клали за щеку крепкий доморощенный табак. Щеголи и щеголихи предпочитали ароматный испанский или французский табачок, который элегантно засовывали в ноздри. Врачи находили эту привычку очень полезной, поскольку нюхательный табак «разгоняет кровь, полезен для просветления в мозгу и лечит даже чахотку». Еремей Павлович Позье всегда держал нос по ветру и быстро уловил табачный запах, который мог принести огромные барыши. Одним из первых ювелиров он стал изготавливать роскошные табакерки. Крошечные коробочки для табака иногда стоили дороже всего остального костюма. Император Петр III был заядлым курильщиком и нюхальщиком табака. Еще будучи великим князем, «он не любил, чтобы кто бы то ни было брал табак из его табакерки. Если кто-нибудь позволял себе это, Петр с досадой бросал табакерку прочь. Таким образом, много золотых табакерок поглощено морскими волнами, омывающими сады Ораниенбаума». К счастью, император Петр III выбросил в холодные воды Финского залива не все свои табакерки, одна коробочка для табака, с сапфирами и бриллиантами, выполненная в мастерской Позье, хранится в Золотой кладовой Эрмитажа.

К несчастью, курение и нюханье табака не привело к просветлению в мозгу императора Петра III: он так и не понял, что его жена готовит против него заговор. В июле 1762 года императрица Екатерина свергла мужа с престола, и вскоре он умер при загадочных обстоятельствах. В наше время гражданку Екатерину Алексеевну Романову можно было бы судить по статье 105 Уголовного кодекса за организацию заказного убийства, но удачный дворцовый переворот во все времена и при любой власти освобождает от ответственности. Началось блестящее царствование императрицы Екатерины II.

Неуловимый ювелир

Екатерина очень торопилась. По словам историка Ключевского, она «совершила двойной захват: отняла власть у мужа и не передала ее сыну, естественному наследнику отца». В Манифесте о своем восшествии на престол она ссылалась на «желание всех наших верноподданных явное и нелицемерное». В советское время эта формулировка несколько упростилась и звучала так: «По многочисленным просьбам трудящихся». Только скорейшая коронация могла прекратить все пересуды о незаконности восшествия Екатерины на престол. Церемония должна была состояться в Москве через два месяца после объявления Екатерины царствующей императрицей.

«Несколько дней спустя по восшествии на престол, императрица Екатерина призвала меня разломать все немодные вещи и употребить на новую корону, которую она желала иметь к коронации. Я отобрал все самые большие камни отчасти бриллиантовые, отчасти цветные, что составило богатейшую вещь, какая только имеется в Европе». Для короны Позье выбрал 4936 бриллиантов, 75 жемчужин и благородную шпинель ярко-красного цвета. Этот редкий и необыкновенно красивый камень был приобретен в 1676 году у китайского императора Канси и долгое время кочевал из одной короны в другую. Позье вынул его из короны императрицы Елизаветы Петровны.

В старости придворный ювелир взялся за перо и стал писать мемуары. Наверное, по свойственной всем пожилым людям забывчивости он ни разу не упомянул, что работал над созданием большой императорской короны не один, а вместе с ювелиром Георгом-Фридрихом Экартом, который так позорно провалился при изготовлении погребальной короны Елизаветы Петровны. Позье и Экарт, мягко говоря, не ладили. Они жаловались императрице друг на друга, постоянно ссорились, но в пылу их соперничества родился подлинный шедевр ювелирного искусства. Экарт создал эскиз и каркас короны, а Позье как истинный поэт камня сплел тончайшее бриллиантовое кружево, оттенив яркость бриллиантов нежной матовостью жемчуга. Корона получилась достаточно тяжелой: в ней около двух килограммов веса. Однако довольная императрица Екатерина сказала, что «в течение четырех или пяти часов во время церемонии, как-нибудь продержит эту тяжесть». Позье был приглашен на коронацию, но в записках он не пишет об этом торжественном событии ни слова. Еремей Павлович опасался, что императрицу Екатерину свергнут с престола. Что будет с ним и его семьей? Позье упросил императрицу оплатить долг императорского двора в сумме 50 тысяч рублей и решил «удалиться от дел, не думая о том, чтобы воротить три четверти моего состояния, забранные у меня в долг вельможами, так как я хорошо знал здешний край и людей». Он испросил краткосрочный отпуск для поправки здоровья и бежал в родную Швейцарию...

Едва ли Иеремия Позье думал, что его ювелирные шедевры станут экспонатами музеев, поскольку тогда было принято разбирать по камушкам вышедшие из моды драгоценности. Решив отблагодарить Россию, где он прожил тридцать лет и нажил состояние, Позье пожертвовал крупные суммы денег на нужды воспитательного дома и строительство реформаторской церкви в Петербурге. Таков бриллиантовый путь Иеремии Позье, мигранта высшей пробы... О, если бы все были такими!


17 декабря 2013


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8257991
Александр Егоров
929688
Татьяна Алексеева
763275
Татьяна Минасян
317639
Яна Титова
242539
Сергей Леонов
215369
Татьяна Алексеева
178387
Наталья Матвеева
174987
Валерий Колодяжный
169528
Светлана Белоусова
156979
Борис Ходоровский
154992
Павел Ганипровский
130451
Сергей Леонов
111883
Виктор Фишман
95531
Павел Виноградов
91978
Наталья Дементьева
91521
Редакция
84673
Борис Ходоровский
83116
Станислав Бернев
75659