ЯРКИЙ МИР
Контрольный выстрел в Белграде
Василий Соколов
журналист, военный переводчик
Санкт-Петербург
100
![]()
Федеральный парламент Югославии в Белграде, 5 октября 2000 года
В начале октября 2000 года я приехал в Белград. В столице только что закончилась «революция 5 октября». Тем не менее обстановка была спокойная. В первый день я осматривал город, осторожно фотографируя последствия произошедшего на днях государственного переворота. От сожженных накануне зданий радио и телевидения несло гарью, а из разгромленной толпой скупщины рабочие выносили обгоревшую мебель. Однако ни местная милиция, ни прохожие не обращали на меня ровным счетом никакого внимания. Знакомство Ближе к вечеру мы с другом, занимавшим в то время довольно высокий пост в российском посольстве, отправились в превосходный ресторан «Тврджава» – «Крепость» по-русски, расположенный в парке Калемегдан, поблизости от дома, в котором живут сотрудники нашей дипломатической миссии. Несмотря на длительную экономическую блокаду Югославии (она еще сохраняла старое название) и на бурные выступления, приведшие к свержению режима Милошевича и его домашнему аресту, выбор блюд и напитков был просто великолепный. Мы сделали заказ, и тут за соседним столиком, накрытым на шесть человек, объявился моложавый симпатичный мужчина с седой шевелюрой ежиком. Друг мой, поднявшись навстречу, раскланялся с ним, после чего представил меня. После короткого рукопожатия тот извинился, что не может поговорить с нами, так как у него сегодня «приватна вечера» — ужин в тесном кругу друзей, но при удобном случае непременно пообщается с господами из России. Когда мы вернулись к своему столику, друг сообщил мне, что Зоран Джинджич на следующей неделе станет премьер-министром. Поскольку я внимательно следил за событиями в Югославии, то слышал об этом политике, но мне и в голову не могло прийти, что в этот час за соседним столиком решаются судьбы Югославии… Бунтарь — террорист — бизнесмен — демократ Премьер-министр Зоран Джинджич родился в 1952 году в городе Босански Шамац (трудно обойти тот факт, что подавляющее большинство сербских политических, государственных и военных деятелей, игравших во время югославской трагедии значительную роль по обе стороны баррикад, родились именно в Боснии). Мать была домохозяйкой, отец — офицером Югославской народной армии. Юные годы Джинджича были бурными. По его рассказам, незадолго до окончания гимназии 17-летний Зоран направил письмо в Конституционную комиссию с требованием вычеркнуть из проекта Конституции СФРЮ имя Тито. А на первом курсе философского факультета Белградского университета вступил в спор с преподавателями, утверждая, что Карл Маркс вовсе никакой не философ! Неудивительно, что вскоре с группой товарищей он был арестован в связи с попыткой создать «студенческо-рабочую партию». Молодых бунтарей приговорили к году тюремного заключения. Неожиданно за них вступился тогдашний канцлер ФРГ Вилли Брандт, и под его давлением юных маоистов освободили. Джинджич долго не мог найти работу по специальности и после многомесячных поисков устроился рабочим на книжный склад. Однако уже через три дня сотрудники госбезопасности потребовали от работодателей немедленно уволить молодого бунтаря. Шум, поднятый западными правозащитниками, дал Джинджичу возможность получить стипендию в одном из западногерманских университетов. Там же он естественным образом сблизился с ультралевой террористической организацией Баадер-Майнхоф. В конце 1970-х в Югославии арестовали четверых террористов из этой группы, и ФРГ потребовала их выдачи. Власти СФРЮ согласились, но пожелали обменять их на нескольких политэмигрантов, хорватских националистов. В ходе переговоров о выдаче руководители террористов обратились за советом именно к Джинджичу. Тот порекомендовал задействовать адвоката, представлявшего его интересы во время процесса в Югославии... Защитив в 1979 году докторскую диссертацию, Джинджич преподает в югославских и западногерманских вузах, но главным его занятием становится бизнес. Пользуясь обширными связями в Германии, он за бесценок скупает на различных предприятиях устаревшее оборудование и баснословно дорого продает его в Турцию, Польшу и другие менее развитые страны. Однако в 1990 году рушится Берлинская стена, а вместе с ней экономические связи между странами Запада и Востока теряют необходимость в оборотистых посредниках. И тогда Джинджич решает уйти в политику. Вместе с группой товарищей он создает Демократическую партию. Первый ее председатель, Драголюб Мичунович, вскоре покидает организацию, поскольку не может избавиться от ощущения, что «вместе с Джинджичем в политику пришли деньги». Роль денег в политике Это на самом деле так. Зоран Джинджич первым в стране обнародовал суммы, хранящиеся на его банковских счетах. Они составили 140 000 марок ФРГ, не считая большого числа акций «Кока-Колы». Только за одну лекцию, прочитанную во Франкфурте, Цюрихе, Бонне или Вене, он получал не менее 10 000 марок! Однако, несмотря на «беззаветную преданность делу капитализма», он не гнушался связями с сербскими националистами в Боснии и Герцеговине — очевидно, сказывалась маоистская молодость. Взрослея, Джинджич превращался в серьезного политика западного типа. В 1994 году он возглавил Демократическую партию, а в феврале 1997-го стал первым некоммунистическим мэром Белграда. Тогда же в журнале «Профиль» была опубликована программная статья, в которой Джинджич изложил свое новое политическое кредо. Вот самые яркие ее строки. «Почти всегда плохие сербы побеждают хороших. Это невероятно трагический феномен. Вечно кто-то из Белграда, из центра власти, призывает провинцию сокрушить все прогрессивное, что есть в обществе. Еще 10–15 лет тому назад я понял, что Милошевич — яркий представитель брутальной сельской контрреволюции. Как только завоеватели Белграда, эти дикие башибузуки и люмпен-пролетарии, вышедшие из дремучего леса, начинают привыкать к культуре, ходить в театры и кино, привыкают к наслаждениям, даруемым сладким декадансом, обязательно в их среде находится некто, недовольный своим положением. Он сговаривается со всяким сбродом — земляками из провинции, заждавшимися сигнала к грабежу: «Давайте скинем их! Вы получите их квартиры, их должности, их любовниц!» Все это обязательно пакуется в судьбоносную политическую обертку. И эта социальная сказка привлекает разных закомплексованных караджичей и многих других. Это и есть корень печального удела сербского народа...» Известно также жесткое заявление Джинджича: «Человек, занимающийся политикой, должен обладать твердым характером и авторитетом, должен уметь прервать, опротестовать, возразить, должен уметь сказать «нет» и быть готовым к всеобщей ненависти, поскольку это и есть существо политики. Руководитель серьезной партии не должен всем нравиться, любезничать со всеми, избегать конфликтов». На посту столичного мэра Зоран Джинджич не пробыл и трех месяцев, поскольку стал… премьер-министром Союзной Республики Сербии. Его работа вызвала массу нареканий не только со стороны левой оппозиции, но и у национальной сербской элиты. Джинджич публично уподобляет ее «игроку, увеличивающему ставки до тех пор, пока не проиграется в пух и прах». Против всех Широко известно высказывание Зорана Джинджича о том, что «партия — не клуб по интересам, а производство продукта любого рода: будь то плакат, запрос, выступление, критическая статья. И надо знать, кто этим продуктом пользуется, и нравится ли он потребителю». В одном из интервью Джинджич признался, что в юности воровал продукты в магазинах самообслуживания, кокетливо добавив, что однажды увел из библиотеки «Метафизику» Аристотеля. Политическая ситуация, сложившаяся в результате свержения Милошевича, не могла не привести Джинджича к сотрудничеству со своим психологическим антиподом — новоизбранным президентом Югославии Воиславом Коштуницей. Выходец из интеллигентной семьи белградского судьи (а не «земляк из провинции», каким фактически был премьер), юрист по образованию, почти на десять лет старше Джинджича, он во всем был его противоположностью. Скромная квартира в старом районе Белграда, десятилетний отечественный автомобиль, неброская одежда. Во время предвыборной кампании Джинджичу приписывали следующие слова: «Давайте выдвинем человека, с которым никто в Сербии не захочет поменяться. Человека, который ходит в самой плохой обуви и носит самые дешевые костюмы». Премьер в оправдание заявил: «Я просто сказал, что никто в Сербии не захочет поменяться с ним обувью. Во всяком случае — не я, а уж тем более другие лидеры оппозиции…» На плохо завуалированное оскорбление Коштуница ответил величаво-скромно: «Я пошел в кандидаты не потому, что хотел этого, а потому что должен был сделать это». Умеренному президенту-националисту было трудно сработаться с горячим прозападным премьером, который при каждом удобном случае демонстративно игнорировал главу государства. Так, в марте 2001 года Джинджич выдал международному трибуналу находившегося под домашним арестом Милошевича, не поставив в известность Коштуницу, который всячески противился этому акту и даже назвал действия премьера «государственным переворотом». Зоран Джинджич умело создавал себе врагов как в стане союзников, так и в лагере политических противников. Отрекаясь от своего бывшего приятеля, лидера боснийских сербов Караджича, он призвал его и генерала Младича как можно скорее сдаться на милость европейского правосудия: «Почему бы им, как истинным джентльменам и героям, самим не сбросить петлю с шеи собственного народа и не отправиться в Гаагу? Если они не сделают этого, то не заслужат снисхождения и защиты, потому как им предлагают не расстрел, а всего лишь международный суд!» Такое поведение не могло не расколоть население страны на ярых сторонников и не менее ярых противников премьера. Мафиозный спецназ После смерти Джинджича в Сербии его сторонники усиленно распространяли слухи о том, что премьер якобы даже не подозревал, насколько сильно режим Милошевича сросся с секретными службами. Откровенно говоря, в это трудно поверить, особенно если учесть бурную молодость Джинджича. К тому же ни для кого не секрет, что многие сотрудники спецслужб стран Восточной Европы после краха мировой социалистической системы, утратив идейную опору, ушли либо в бизнес, либо в криминал. Вот и сербский спецназ после жесточайших пасхальных бомбардировок Белграда натовской авиацией в 1999 году решил стать на службу так называемого «земунско-сурчинского клана» (Земун и Сурчин — пригороды Белграда). Осмотревшись в политической ситуации, спецназовцы решили примкнуть к ДОСу – Демократической оппозиции Сербии, коалиции восемнадцати центристских и праволиберальных партий, в которую входила и партия Джинджича: к 2000 году уже было ясно, что время Милошевича заканчивается. Говорят, что правительство Зорана Джинджича сделало «земунским» недвусмысленное предложение: отмыть криминальные деньги путем закупки дорожных машин для строительства и ремонта автомобильных дорог в Сербии. Одновременно клан спецслужбистов и «земунских» бандитов возводится оппозицией чуть ли не в ранг национальных героев, поскольку в октябрьские дни захвата радио, телевидения и скупщины они заявили, что не допустят жертв — то есть отказались стрелять в противоборствующие стороны. Правда, оппозиция в лице ДОСа, пришедшая к власти в результате октябрьских событий 2000 года, быстро поняла, что спецслужбы, сросшиеся с уголовниками, представляют более чем серьезную опасность. И тогда родилась идея: передать сербский спецназ в состав миротворческих сил ООН с дальнейшей их отправкой в Афганистан... Сначала эта идея нашла положительный отклик в криминализованной спецназовской среде. Но затем некто (кто именно, так и не удалось установить) пускает слух, что посылка отрядов в Афганистан затевается с тем, чтобы по пути разоружить боевиков и передать их международному трибуналу в Гааге. Главари клана сочли это плевком в лицо. Один из них в первую годовщину «революции 5 октября» встретился с Зораном Джинджичем и выложил ему свои сомнения. Однако тот, по свидетельству самого «докладчика», «махнул рукой, сказал: «Пусть тебя это не е…» и отправился в Америку...» Но в скором времени скупщина Сербии приняла закон о сотрудничестве с гаагским трибуналом. Можно предположить, что именно в те дни премьер подписал себе смертный приговор. И тогда же начинается смертельно опасная игра правительства, спецслужб и мафии. В ноябре 2001 года бунтуют «красные береты» — спецназ входит в открытый конфликт со спецподразделением военной контрразведки. Бунт удается погасить компромиссом: Милорад Брацанович — правая рука командира спецназа, бывший начальник VII управления госбезопасности СФРЮ (прослушка) — занимает высокую должность в правительственном Агентстве по вопросам информации и безопасности. Тогда же в верхушке «земунского клана» назревает конфликт, и Джинджич решает воспользоваться этим поводом, чтобы если не полностью ликвидировать, то хотя бы частично разоружить мафию. С этой целью правительство вербует активно противостоящего «земунским» Любишу Буху по кличке Чуме. В ответ «земунские» в декабре 2002 года взрывают принадлежащее ему пред-приятие «Defense roud». Начинается война — со взрывами, заказными убийствами, прослушкой телефонных разговоров, публикацией компромата. Смертельная схватка Характерный пример: новый, 2003 год Зоран Джинджич собирался встретить в Бразилии. Но стало известно, что туда же направляются несколько «земуновских» спецназовцев. С помощью официального Лондона служба безопасности премьера проверила списки пассажиров всех европейских рейсов в Бразилию. Выяснилось, что это была дезинформация — с целью запугать правительство: дескать, мы знаем все ваши планы! Джинджич начал нервничать и впервые решил воспользоваться вооруженной охраной. Стало ясно, что мафия, спецназ, государственные спецслужбы и прокуратура нашпигованы агентурой как одной, так и другой стороны. 21 февраля 2003 года произошла первая попытка устроить засаду на автоколонну Джинджича. Ситуацию спас водитель премьера. Покушавшиеся также отделались легким испугом: неопытные охранники даже не обыскали незадачливого водителя грузовика, подрезавшего джип. Позже «земуновские» решили устроить засаду премьера в тот момент, когда он возвращался с отдыха. На автостраде Белград — Ниш грузовик должен был заблокировать правительственную колонну, которую расстреляли бы из гранатометов спецназовцы. От этого плана отказались, так как могло быть много жертв. Исполнитель (по версии следствия) Звездан Йованович показал на первых допросах: «Я настаивал на стрельбе с закрытой позиции на расстоянии от 200 до 250 метров, обещая закончить все одним выстрелом. Чуть ли не каждый день я осматривал новое место, подобранное группой для стрельбы». Джинджич знал о том, что охота на него в разгаре. 10 марта, во время одного из последних докладов службы безопасности, мучаясь от болей в левой ноге, премьер с отвращением говорил, что ему надоели бандиты, полиция, госбезопасность, что есть вещи поважнее всего этого. Референт Попович свидетельствует: «Потом он улыбнулся и вместо прощания сказал: “Не волнуйся, все равно мы их уе..!”» Для расстрела был выбран десятизарядный винчестер-308. Стрелять решили 12 марта из здания на перекрестке улиц Князя Милоша и Неманиной, напротив главного входа в здание правительства Сербии. (Кстати, там же находились и разрушенные американскими крылатыми ракетами здания Генерального штаба и Министерства обороны Сербии.) Пуля вошла в правую сторону груди премьера, разорвала сердце и вышла через левую сторону живота, вызвав обильное кровотечение. Смерть наступила практически мгновенно. Вторым выстрелом был тяжело ранен охранник. Операция «Сабля» «Окно открыто. Под ним постелено одеяло. Я сижу в кресле. Мы голодны. Я курю «Давидов» и гашу окурки в коробочке, что лежит у меня в кармане. Наверное, один окурок все-таки выпал. Винтовка прислонена к моему креслу так, чтобы никто из входящих не увидел ее. Нам передают, что Джинджич подъезжает. Я сажусь на стул. В окне меня увидеть невозможно, только чуть-чуть выглядывает дуло. Подкатывает колонна. Останавливается авто Джинджича, и парень из охраны выносит костыли. Не могу стрелять из-за этого парня. Подходящий момент наступает, когда Джинджич подходит к входным дверям. Странно как-то повернулся, как-то в сторону. Я не знаю, куда он дальше дернется на своей сломанной ноге, и потому эта доля секунды — самая подходящая для выстрела. Стреляю. Потом делаю контрольный выстрел...»
Именно так Звездан Йованович, бывший заместитель командира подразделения спецназа, рассказал полицейским на допросе, когда, как и с кем он убил премьер-министра Сербии Зорана Джинджича. В ночь с 12 на 13 марта в рамках объявленной операции «Сабля» были арестованы первые восемь человек из «земунского клана». В стране объявили чрезвычайное положение. Аресты продолжались почти год. Теперь главный обвиняемый утверждает, что признание было вынужденным, и уходит в глухое молчание. Единственное, что он признает, — выстрелы в Джинджича были местью за Гаагу. Между тем показания свидетелей — соучастников «земунско-спецназовского» заговора — в большинстве совпадают с первоначальными показаниями Звездана Йовановича... Многие пытались ослабить позиции государственного обвинения и стремились объявить героями тех, кто во времена правления Милошевича служил в госбезопасности и убивал каждого, кто им мешал. И нынешняя обстановка в стране отражает противоречивое отношение к убийству премьера Джинджича. В Белграде на стенах домов с пугающей регулярностью появляются надписи: «Звездан — спасибо!» Демократическая партия Сербии утверждает, что операция «Сабля» фактически стала расправой с оппозицией правительству Джинджича. Весной, летом и осенью 2004 года отправили в отставку или перевели на малозначащие должности 18 из 27 начальников управлений МВД и 15 начальников отделов. Из спецслужб были устранены практически все, кто принимал активное участие в операции «Сабля»... Через месяц после формирования правительства во главе с Воиславом Коштуницей добровольно сдался властям организатор убийства Джинджича — командир спецназа Милорад Улемек. Говорят, что он уверен в своей безнаказанности. Охранники, приставленные к Гордане Филиппович — сестре Джинджича, демонстративно, при ней, читают изданную Улемеком книгу. Таблоиды печатают интервью с неким «капитаном Джо» — бывшим спецназовцем, который на всю страну заявляет: Джинджича следовало убить! Остается только лишь задаться вопросом: стало ли легче жить в Сербии после 12 марта 2003 года? Может быть, исторические параллели не совсем корректны в политике. Тем не менее я рискнул бы сравнить Зорана Джинджича с другим, куда более известным в России премьером — Петром Аркадьевичем Столыпиным. Такая же решительность и жестокость в проведении реформ, такие же надежды на прорыв, такое же беспощадное отношение к противникам и собственному народу в целом — и в итоге та же пуля от агента спецслужб. А после жизни — любовь одних и глухая ненависть других активных представителей навсегда, похоже, расколотого общества. Видимо, мир с веками не изменяется в своей сущности… Дата публикации: 12 мая 2007
Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~Q5if6
|
Последние публикации
Выбор читателей
|