В годы так называемой оттепели, а именно с 1958 по 1962 годы, три раза в неделю выходила в нашей стране газета писателей РСФСР «Литература и жизнь». Закрывать ее не закрывали, но еще в те годы КПСС, возглавлявшаяся «нашим Никитой Сергеевичем», решила, что название для газеты слишком сильное, и переделала его в «Литературную Россию».

Правда, в последовавшие времена литература вновь заняла надлежащее ей место. Особенно ярко этот феномен отразила «Литературная газета», в 1967 году под водительством Александра Борисовича Чаковского сменившая прежний имидж на как бы либеральный. Если обратиться к зарубежным классикам литературы, то здесь бы подошло сравнение с созданной Ярославом Гашеком «Партией умеренного прогресса в рамках законности».

Так оно вроде бы с литературой и жизнью продолжалось, пока не наступили новейшие – то есть, говоря проще, нынешние времена, и литература оказалась как бы в подчиненном положении: сокращено ее преподавание в школах, и она стала как бы второстепенным предметом. Мало того, наши законодатели решили, что классики отечественной литературы способны нанести вред подрастающему поколению и вообще могут вызвать нездоровые настроения у молодежи – начиная с драматурга Александра Николаевича Островского, который написал драму про совершенно неправильный «луч света», да еще и в «темном царстве», и заканчивая (пока что…) Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, с героев которого не то что пример брать нельзя, но и вообще следует закрыть глаза на Мастера вместе Маргаритой и прочими прихвостнями Воланда. А что же касается настоящего луча света в нашем светлом царстве, то для школьников с этой целью следует использовать Свету из Иванова.

Тем не менее литературу от жизни оторвать нельзя никакими силами. Разве что только в свете последних решений фронта, некоторых партий и правительства попробовать поменять слова местами. Скажем, так: «Жизнь и литература». Как говорил один опять-таки литературный герой: «Тень, знай свое место!» Не забегай поперед батьки в пекло, а следуй его мудрым указаниям и отеческим наставлениям. Отмечу, что многие нынешние литераторы знают свое место и добросовестно отражают жизнь таковой, каковой она кажется многим нашим современникам – как из числа начальствующего состава, так и рядовым гражданам из числа среднего класса (кстати, если есть средний класс, то, значит, есть и класс низший; как вы считаете?). Или, в крайнем случае, стараются отойти от отражения действительности, погружаясь в фантастические эмпиреи, стараясь отразить текущие события жизни добросовестно или – напротив…

И все же великая русская литература оставила в нашем прошлом, настоящем и будущем такой глубокий след, что его не смогут стереть из нашего сознания никакие реформаторы «среднего образования». Классики русской литературы всегда будут нашими современниками, как бы ни старались их изгнать из обязательных программ!

Возьмем, к примеру, великого Николая Васильевича Гоголя. Его таланты просто неизмеримы, и потому хотел бы я остановиться только на одной его замечательной мысли. Припомним «Мертвые души»: «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наемную плату от древне-княжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во все свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». Да, любил Николай Васильевич говорящие имена и фамилии! Интересно, что его точку зрения полностью разделял великий американский физик сербского происхождения Никола Тесла: он полагал, что имя человека во многом предопределяет его судьбу…

Вспомнил я об этом, когда не так давно прослушал по радио и телевидению следующую любопытную новость: на подмосковном таможенном пункте в Кубинке изобличили преступную группу, состоящую именно из таможенных служащих (вспомните, Чичиков тоже из таможенников был). Так вот, фамилия одного из организаторов преступной группы – Прилипко! Правда, символично? Даже тишайший и лояльнейший доктор Рошаль назвал прилипалами группу чиновников (бывших? не уверен…) Министерства здравоохранения и социального развития. Вот вам и Прилипко…

Впрочем, некоторые фамилии стали нарицательными по вине исторических фактов или писателей – уже советского периода. Нынешняя молодежь вряд ли знает драматурга Константина Андреевича Тренева. А ведь он еще в 1926 году написал пьесу «Любовь Яровая», удостоенную Сталинской премии I степени и продержавшуюся на театральных подмостках более пятидесяти лет, экранизированную с участием выдающихся актеров! Героиня сей пьесы, пламенная революционерка, не могла простить любимому мужу, в прошлом царскому офицеру, измены делу революции, и посему, изобличив его принадлежность к Белому движению, сдала его пламенным большевикам. И совершив этот героический поступок, она искренне заявила: «Я только с нынешнего дня верный товарищ».

Вот тебе и «жизнь и литература»… Кстати, в этой по-своему замечательной пьесе прозвучала реплика, которая нисколько не утратила своего значения и в наши дни. Все вы ее, уважаемые читатели, прекрасно помните: «Пустите Дуньку в Европу!» И помните потому, что Россия крепко наводнила Европу «Дуньками» – нуворишами, спекулянтами и прочими далеко не литературными героями.

Да, громких говорящих фамилий хватало в высших политических кругах нашего общества – и прежде, и теперь. Ну как тут не вспомнить Анатолия Григорьевича Железнякова, прославленного «матроса Железняка» с его замечательной фразой: «Караул устал!», положившей конец парламентской демократии в России. О нем снимали фильмы и слагали песни, несмотря на то, что был он анархистом, а не большевиком. Одну из таких пел Леонид Осипович Утесов, и были в ней такие слова: «Он шел на Одессу, он вышел к Херсону, в засаду попался отряд». Очень любили эту песню советские военные летчики, называвшие матроса Железняка «первым штурманом Советов», переставив в тексте всего две буквы: «Он шел на Одессу, НО вышел к Херсону…»

Ради Всевышнего, дорогие читатели, прошу вас: не старайтесь отыскать какие-то аналогии с нашими действующими активными политиками. Простое совпадение, не более того. Я просто рассказываю о том, как сливается жизнь с литературой на всех уровнях бытия: начиная с известного всем Шарика, которому «свезло» побывать в человеческой шкуре и успешно вырваться из нее, и заканчивая нашими (и не нашими тоже) баснописцами. А вспоминать их заставляет все та же наша повседневная жизнь.

Ну разве можно забыть Ивана Андреевича Крылова? И это – несмотря на то, что большинство своих сюжетов он слямзил у Лафонтена (а тот, в свою очередь, у Эзопа – цепочка нарушений авторских прав уходит в глубь веков). Двести два года тому назад он обнародовал свой знаменитый «Квартет»:

«…уселись чинно в ряд; А все-таки Квартет нейдет на лад. Вот пуще прежнего пошли у них разборы И споры, Кому и как сидеть». Призвали музыканты, говоря по-нынешнему, конкурсного управляющего: «Пожалуй, – говорят, – возьми на час терпенье, Чтобы Квартет в порядок наш привесть: И ноты есть у нас, и инструменты есть, Скажи лишь, как нам сесть!» Приговор специалиста всем нам хорошо известен: «А вы, друзья, как ни садитесь, Все в музыканты не годитесь».

Если вы думаете, что я вместе с баснописцем пытаюсь провести аналогию со свежим экономическим квартетом Набиуллина – Силуанов – Улюкаев – Белоусов, то вы глубоко ошибаетесь. Да я бы ни за что не осмелился сравнивать этих блестящих специалистов с ослом, козлом и косолапым мишкой, тем более – с проказницей мартышкой. Иван Андреич имел в виду совершенно реальный факт: разделение в 1810 году Государственного совета на четыре департамента. А косолапым мишкой у него и вовсе стал граф Алексей Андреевич Аракчеев, который в том же году был назначен председателем Департамента военных дел Государственного совета. А уж что там к чему в Квартете – «Думайте сами, решайте сами», как поет автор-исполнитель Сергей Никитин в «Иронии судьбы».

Иной раз задуматься о жизни и литературе заставляют совершенно неожиданные вещи. Так, например, регулярно пользуясь петербургским метрополитеном, я обратил внимание на большое число рекламных щитов с литературными, так сказать, текстами. Часть из них была понятна, несмотря на некоторую недосказанность. Например: «Красуйся, град Петров!» или: «Полночных стран краса и диво». А вот большие стихотворные – рукописные! – тексты с гусиными перьями мне все не удавалось зафиксировать взглядом. После многочисленных спусков и подъемов на эскалаторах я разобрал имя автора – им оказался Джон Китс, и одну строчку стиха: «Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!» Мне показалось странным размещение на щитах текстов, которые просто невозможно прочитать целиком, и я пожалел замечательную «Оду соловью» Китса. Однако несколько позже я наткнулся в Интернете на такой текст: «В петербургском метро по случаю юбилея английского поэта-романтика Джона Китса повесили много-много отрывков из его стихов. Как выяснилось, цитировались ни много ни мало, а переводы из серии «Литературные памятники»! Питерское метро прохладное, почти без рекламы, да со стихами. Оазис какой-то!

Впрочем, какой же юбилей? Китс родился в 1795 году, скончался в 1821-м. Скорее всего, кто-то из метрополитеновских начальников любит поэзию, то есть литературу, которая для него и есть жизнь. Вот это очень здорово.