Это не фэнтези писателя Толкина, а историческая реальность. Две твердыни, две крепости, оборонявшиеся и павшие за правое дело своего народа — стали символом национальной независимости, предметом гордости и поклонения. Один был горным труднодоступным укреплением — дагестанским аулом Ахульго, другой забытой миссией в Техасских прериях — форт-Аламо. Оба селения не имели ни экономического, ни ключевого значения, но их оборона возвела их в ранг крепостей-героев. Стоит только сказать «Ахульго» или «Помни Аламо!» и они вызывают тоже чувство, что у нас Оборона Брестской крепости или Сталинграда.

БЕССМЕРТНЫЙ ВЕТЕР АХУЛЬГО

С 12 июня по 29 августа 1839 г. 

Шамиль, имам Дагестана и Чечни вместе со своими верными мюридами отстаивал аул Ахулгох — «Зовущая на военный сбор гора», укрепленное село, превращенное в неприступную крепость, от превосходящих российских сил генерала Граббе.

…Ядром обороны Ахульго были 2,5 тыс. человек. Им были противопоставлены 12 тыс. русских солдат и 150 орудий. Обстрел Ахульго продолжался непрерывно несколько часов. Потом солдаты пошли на штурм, они пытались взобраться на вершину горы, по отвесным скалам. Их снимали с уступов меткие выстрелы дагестанских стрелков и камни, которые женщины и дети аула бросали на карабкающихся солдат. Сбитые, увлекали в бездонную пропасть ползущих следом. Генерал Граббе убедился, что взять сходу укрепленный аул невозможно, он приказал отойти и приготовиться к планомерной осаде.

…Утром разверзся ад. Полторы сотни орудий, с раннего утра, обстреливали беззащитный, от ядер, аул. Непрерывно обстреливалась гора Ахульго. После обстрела, под прикрытием плотного ружейного огня, солдаты как заведенные человечки бросались на штурм. На нападавших градом посыпались камни, сбивая щиты прикрывающие наступавших, сшибая их с горных уступов и увлекая в ненасытную пропасть.

На место погибших Граббе, не жалея, посылал свежие силы. С исступлением в глазах и криками «ура» солдаты с упорством фанатиков лезли к заветной вершине. От ружейного дыма невозможно было продохнуть, а от одновременного залпа десятков пушек содрогались дома и горы…

Несмотря на не прекращающиеся ни днем, ни ночью бомбардировки, жители аула как один стояли насмерть. В Ахульго позабыли о мирном сне. Уснуть было невозможно, дети и женщины сходили с ума. Но никто не жаловался на усталость. Не стонали раненые, не причитали над мертвыми родные. С каждым новым днем осажденные, с упорством муравьев, под не прекращающимся обстрелом противника восстанавливали разрушенные стены и засеки, павших спешили похоронить без слез, ожидая, когда пуля или удар штыка переселит их в «лучший мир».

Гордые горцы стояли насмерть, но силы сторон были неравны. Не прекращающиеся день за днем бои, изматывали оборонявшихся. Когда кончались боеприпасы, то детишки, подобно французским Гаврошам, ползали между убитыми и собирали неотстрелянные патроны, поднося их старшим. Августовская жара, затем проливные холодные ливни и начавшиеся болезни, косили защитников Ахульго, как траву. Не было медикаментов, не хватало еды и воды…

Но не лучшим было положение и у противника. Боеприпасы тоже были на исходе, сказывалась нехватка провианта и медикаментов. Во вражеском лагере вспыхнула дизентерия. Солдаты, потеряв надежду взять Ахульго, стали падать духом и уже не проявляли должного старания во время штурма и непрерывных атак. Измотанные непрерывными боями, длящихся более двух месяцев, войска отказывались повиноваться.

Применив драконовские меры и наведя дисциплину в войсках, упрямый генерал Грабе, снова бросил их на штурм. Русские войска четыре раза безуспешно штурмовали Ахульго. Наиболее покатый склон горы, на которой находился этот аул, имел крутизну 50 градусов и высоту более 100 м. Лишь после подтягивания мощной артиллерии и сильной бомбардировки состоялся пятый по счету приступ, который завершился взятием аула.

Вот что описывает летописец Шамиля Мухаммад-Тагир: «Громадное большинство защитников было истреблено, а меньшинство изнурено и доведено до последней степени изнеможения жаждой, голодом, отсутствием сна. Смерти больше не избегали, а искали как высшего блага, как окончания всех мук и пыток. Шамиль не был исключением. Со своим сыном, 6-летним Гази-Магомедом, он не раз выходил на открытую площадку, заливаемую непрерывным потоком осколков оружейных снарядов, и долго стоял здесь в ожидании смерти для обоих».

Подбадривая себя криками «ура» солдаты все-таки поднялись наверх, переметнулись через остатки баррикады и ворвались узкое пространство укрепленных сакль.

Мюриды вооруженные только кремневыми ружьями стали отступать. Но вдруг на их пути стали женщины, с младенцами на руках. Их глаза на изнуренных лицах горели огнем презрения. Обнажив знаменитые дагестанские кинжалы и шашки, горцы, бросившись в гущу наступавших и просто вырезали весь штурмовой отряд. Опешивший противник был отброшен за окраину аула.

Новый штурм. Схватки развернулись повсеместно. Невозможно описать доблесть и мужество последних защитников Ахульго. Происшедшее можно сравнить разве что с защитой испанцами Сарагосы против наполеоновских войск. Каждая сакля, каждый двор, каждая улочка — стали ареной ожесточенного сражения…

В лабиринтах улочек аула развернулась настоящая гверилья. На предложения о сдаче в плен, со стороны оставшихся в живых горцев немедленно следовали выстрелы. Раненные притворяясь мёртвыми, с кинжалами в руках бросались на спины врага, дети, проламывая головы наступающих камнями, гибли под ударами штыков. Молодые девушки и женщины, переодетые в черкески и папахи, вооруженные так же как их братья и мужья образовали знаменитый отряд «безусых», и показывая примеры храбрости вступили в последнюю схватку.

Истекающие кровью горянки убивали русских офицеров и солдат.

К полудню 22 августа над павшим Ахульго уже реяли царские знамена. Остатки населения, вместе с Шамилем с другими мюридами сумели укрыться в нижних пещерах аула.

Генерал Граббе в донесении наместнику Головину писал: «Бой был ужасный: даже женщины принимали в нём деятельное участие, малые дети кидали каменья на штурмующие войска. Матери с детьми своими бросались в кручу, чтоб не попасть в плен, и целые семейства были живыми погребены под развалинами сакль своих, но не сдавались».

23 августа снова начались кровопролитные бои, где десяткам солдат противостоял один дагестанец. Вечером 29 августа всё было кончено: все оборонявшиеся пали смертью храбрых, в живых не остался ни один горец. Генерал Граббе хвастливо рапортовал о своей победе: «В итоге 4-дневного боя взяты приступом нижние пещеры Ахульго. И истреблены засевшие там мюриды. Пещера, где скрылся Шамиль с семейством, окружена нашими войсками со всех сторон, и ему остаётся сдаться или броситься в реку. Мюриды его погибли один за другим и один возле другого. Я считаю дело конченым».

На многострадальные земли Ахульго, вместе с вечерней долгожданной прохладой пришла звенящая тишина. Усталым солдатам был отдан приказ найти тело вождя восстания, но тот как в воду канул.

Ночью имам Шамиль с близкими людьми подобрался к широкой никем не охраняемой бездонной пропасти и бесстрашно перескочил ее, с раненым в ногу сыном на спине. Путь его лежал в горную Чечню, где потерпевший поражение, имам сопротивлялся ещё 20 лет.

Дорого заплатил за оборону Ахульго имам Шамиль — своего старшего сына ему пришлось отдать в аманаты, заложником царю, он потерял жену, младшего сына, дядей и двоюродных братьев, а родная сестра, предпочтя плену смерть, бросилась в пропасть.

Это была пиррова победа Российской империи. В горных ущельях Ахульго осталось лежать 2,5 тыс. русских солдат. Наиболее отличившиеся были удостоены боевых наград, всех участников отметили специально учрежденной медалью «За взятие штурмом Ахульго» на Георгиевской ленте. Говорили о конце Кавказских войн… А позади остались выжженные поселения, где полегли тысячи лучших сыновей Дагестана.

Хочется спросить во имя чего?! Во имя чего крепостной храбрый русский солдат разорял дом горца? Во славу Российской империи? Во славу царя, свинцовых медалек и ленточек, за оторванные ноги и руки, покалеченные жизни? История дала свой ответ в лице революции 1917 года и гибели семьи Романовых.

«ПОМНИ АЛАМО!»

23 февраля-6 марта 1836 г.

В 1821 году Испания объявила обширную, малонаселенную территорию Техаса открытой для поселенцев из США. Мексика, в том же году обрела независимость, и продолжила эту политику. Проводилась кампания по привлечению в Техас поселенцев из самой Мексики.

В 1833 году в Мексике к власти пришел генерал Антонио Лопез де Санта Анна.

Генерал Санта Анна никогда не отличался щепетильностью. Сначала он воевал на стороне Испании против мексиканцев, затем на стороне Мексики против испанцев. Он присягал на верность мексиканскому императору, а затем организовал восстание против него.

В 1833 году он стал «эль-президенте», военным диктатором Мексики. Закрыл порты, стал взимать земельную ренту и подмял под себя всю налоговую систему. Эти меры ускорили техасскую революцию.

23 февраля мексиканский генерал Санта Анна, ему больше нравилось льстивое прозвище — Наполеон Мексики, преодолев 600 км по прериям, появился в Бехаре, в городке на восточном берегу реки Сан-Антонио, перед Аламо, с полуторатысячным отрядом — кирасир, гренадер, драгун, но большую часть составляла простая пехота. Началась осада.

План генерала состоял в том, чтобы окружить Аламо рядами траншей и подвести людей и орудия как можно ближе к стенам форта.

Гарнизон Аламо — 146 человек, позже их станет 189, — возглавляют Джеймс Боуи и Уильям Тревис. Боуи пишет Санта Анне записку на испанском: «Хотят ли мексиканцы переговоров?» Ответ: «Сдавайтесь или умрите».

Провизии в форте хватает на несколько недель — почти 30 голов скота, больше трех тонн кукурузы. Пороха и пуль тоже хватает. Недостаток боеприпасов к орудиям восполняется гвоздями, подковами и дверными петлями. Пушки Аламо, 20 гранатометных мортир и несколько 19-фунтовых пушек способны бить на 800 метров.

Стрелковое вооружение защитников форта составляют армейские мушкеты и длинноствольные кентуккийские винтовки, бьющие на 200 метров. Единственным недостатком длинноствольных винтовок являлось отсутствие штыка. Большинство мексиканцев вооружены гладкоствольными бронзовыми мушкетами — «эскопетес». Дальность стрельбы была невелика, но имелся трехгранный штык.

Аламо, можно только с большой натяжкой назвать фортом — это католическая миссия, которой к 1835 году было уже более 100 лет. До восстания тут был небольшой мексиканский гарнизон. Укрепления Аламо скорее уберегут от индейского набега, но не более. Форт защищают глинобитные стены протяженностью 800 метров. Их высота в некоторых местах достигает 180 см, а кое-где и 4 метров. Северная сторона разрушается и обороняющиеся, решают укрепить пространство между деревянным частоколом землей. Та же картина у юго-восточной стены.

Основным зданием Аламо является полуразрушенная церковь. Толщина ее стен составляет 120 см, но все просело и обветшало. Земляной пандус и неф дают доступ к платформе, на которой установлена артиллерия. Два помещения по обеим сторонам от входа в церковь имеют крышу и защищены от непогоды. Там повстанцы хранят запасы пороха. Чуть дальше вглубь церкви есть комнаты, где размещены 14 женщин и детей.

Наиболее боеспособной частью гарнизона Аламо были волонтеры из Теннеси во главе с Дэви Крокеттом. Именно они прикрывали юго-восточную стену.

Дэви Крокетт, был к тому времени весьма известной личностью — славу ему принесли подвиги во время компании Эндрю Джексона в войне против индейцев Крик, а также различные байки. Крокетт, рассказывал по всем салунам, как  за один месяц застрелил 47 медведей, а за присест может съесть аллигатора и т.д. Не пройдя в сенаторы, Крокетт присягнул техасскому правительству и записался волонтером на 6 месяцев.

Джеймс Боуи родился в Луизиане, где сколотил состояние на торговле рабами вместе с пиратом Жаном Лафитом. В 1828 году Боуи перебрался в Бехар и женился на дочери техасского вице-губернатора. Он начал вкладывать деньги в мифические затерянные серебряные рудники, но жена его вскоре умерла, состояние растаяло, и он начал сильно пить. За три месяца до начала осады миссии, Боуи принимает участие во взятие Аламо.

Являясь признанным мастером боя на холодном оружии, и от природы вспыльчивым, свои доводы он подкрепляет огромным ножом, с которым никогда не расстается.

Однако, его здоровье оставляло желать лучшего и последние 11 из 13 дней осады Боуи, уступив командование Тревису, проведет в постели, умирая от лихорадки.

Уильям Тревис родился и вырос в Южной Каролине. Затем переехал в Алабаму, где практиковал право, преподавал в школе и издавался в газете. В 1831 году, он неожиданно, бросив жену и маленького сына, уехал в Техас. Там организовал отряд местной милиции, а сам стал капитаном. В январе 1836 года он прибыл со своим отрядом на подкрепление в Аламо, где вскоре, становится командующим гарнизоном и полковником.

Утром 24 февраля мексиканская батарея в составе двух 8-фунтовых пушек и одной мортиры открыла огонь по форту. Но мексиканские орудия маломощны — Санта-Анна дожидается 12-фунтовых пушек.

С приходом ночи, Тревис отправляет гонца за 70 километров в Гонзалес с воззванием «К народу Техаса и американцам всего мира»: «Меня осаждают тысячи солдат Санта Анны, сутками меня обстреливает артиллерия, но я не потерял, ни единого человека. Я никогда не сдамся и не отступлю. А теперь я призываю всех честных американцев, ради свободы, патриотизма и всего самого дорогого,.. оказать помощь и прислать войска. Если же этого не произойдет, я погибну, как подобает солдату, помня о своей чести, долге и своей стране Свобода или смерть!!!»

2 марта 1836 года в Вашингтоне-на-Брасос техасская палата представителей, в составе 59 делегатов, объявила независимость Техаса. Дэвид Г. Бурнет стал Временным президентом Техасской республики, Стивен Остин стал специальным уполномоченным в США по обеспечению стратегической помощи и вербовки добровольцев.

Главнокомандующим был назначен Сэм Хьюстон, он должен был выступить в поход, но выступление было перенесено т.к. Хьюстон настоял на личном присутствии, принятия Декларации Независимости Техаса, назначенную на 6 марта.

3 марта приносит осажденным печальную весть, подкрепления не будет.

Солдаты пишут письма домой. Полковник Тревис отписал жене: «Позаботься о моем маленьком сыне. Если удастся спасти страну, я заработаю ему колоссальное состояние. Если же нам суждено погибнуть, то ему останется только гордая память о том, что его отец погиб за свою страну».

4 марта к Санта Анне подошли его лучшее батальоны, теперь у генерала было почти 3 тыс. человек. Он решает готовиться к штурму, не дожидаясь прибытия тяжелой артиллерии.

5 марта, согласно легенде, полковник Тревис выстроил гарнизон на площади Аламо, затем своим палашом провел линию перед строем, призвал сплотиться перед последним боем и перейти линию. Те, кто хотел, мог покинуть форт. Единственным человеком, который сделал это, был Луи Роуз на чьих рассказах основана эта легенда. Ночью Тревис шлет последний призыв о помощи, который несет Джеймс Аллан, студент кентуккийского колледжа.

Аламо окружают 6 мексиканских батарей. Батарея на северо-востоке всего в 240 метрах от стены. В 3 утра 6 марта генерал Санта-Анна среди своих войск. К 5 утра мексиканские войска выдвигаются на позиции.

В 5.30 начался штурм. На взятие брошены 2 тысяч солдат. Основной удар приходиться на слабо укрепленную Северную стену. Две атаки защитникам удается отбить, в суматохе боя мексиканцы открывают огонь друг на друга, создавая у Северной стены настоящий завал из трупов. Вскоре убивают полковника Тревиса, войска Санта-Анны перегруппировываются и, карабкаясь по частоколу, врываются на площадь Аламо.

Умирающего от чахотки Боуи убивают прямо в постели. Последние выстрелы из пистолетов и удар его знаменитого ножа достаются врагу. Убивают Эндрю Эванса пытающегося  поджечь пороховой склад.

К половине 7-го утра 6 марта все кончено. Взбешенные мексиканские солдаты добивают штыками раненых и стреляют по мертвым, даже появление и приказы Санта Анны не могут остановить их. Мексиканцы потеряли 600 человек убитыми и ранеными, еще многие потом умрут от недостатка медицинской помощи. В плен взяли 7 защитников форта, в их числе был и Дэви Крокетт. Раздосадованный Санта-Анна приказал всех расстрелять. Погибли все защитники Аламо, в живых оставили только женщин и детей.

Из характеристик главных защитников следует, что форт Аламо оборонял отряд отъявленных авантюристов добровольно собравшихся со всех уголков дикого Запада. Трапперы, пираты, работорговцы, охотники за индейцами, возможно грабители дилижансов. Характерно, что в какой-то момент они осознали общность своих интересов, а самоотверженная оборона миссии сделала из них героев. Все 189 человек пали смертью храбрых и ни один не дезертировал.

***

Странно распорядился жребий народной памяти.

Над Ахульго, в развалинах аула лишь горные ветры поют славу не покорившимся храбрецам. Посетивший Ахульго сможет отыскать штаб и мечеть Шамиля, а также ознакомиться с пояснительными текстами на русском и аварском языках на приставленных планшетах.

Где-то… в дагестанском историческом музее пылятся три художественных фрагмента «Штурма Ахульго». Это все, что осталось от первой грандиозной панорамы блестящего русского монументалиста Франца Рубо. Судьба самой панорамы оказалась не менее драматичной, чем сам штурм аула. Но это совсем другая история…

Память об Ахульго хранят потомки защитников в стихах и песнях… она оказалась крепче скал горной крепости.

Каждый год, лишь сойдут снега и откроются перевалы, остатки Ахульго становятся местом зиярата — молитвенного паломничества со всего Дагестана.

***

Оборона миссии Аламо позволила выиграть время главнокомандующему Сэму Хьюстону, для того чтобы собрать разрозненные отряды в одну армию, с другой стороны помочь легитимному принятию независимости Техаса.

Мексиканскую армию, застигнутую Хьюстоном врасплох, в битве при Сан-Хасинто, разгромили за 18 минут.

После поражения, Санта-Анна трусливо скрылся, но вскоре был обнаружен и взят в плен, позже он ханжески утверждал, что в поражении виноваты его генералы. Ему пришлось юридически признать независимость Техаса. Война победоносно закончилась.

Латиноамериканское прошлое Техаса сразу же стало вытравляться из памяти, а новой столицей Техаса стал город Хьюстон, с 1839 года — Остин. Именами защитников Аламо названы 13 округов штата и несколько городов.

Осада Аламо всячески героизируется. «Мало сомнений в том, что мнение большинства американцев о битве сформировалось не из книг, а из большого числа фильмов о битве».

Из-за появившихся баллад, песен и комиксов фигура Дэвида Крокетта выросла до национального масштаба. А каждое новое поколение режиссеров считает своим долгом снять кинокартину, каждый раз более масштабную и героизированную.

Растиражированная оборона испанской миссии не может убить одного… Стоит попавшему в беду в Техасе, крикнуть: «Помни Аламо!», как ему на помощь сверкнет минимум 20 кольтов…