Бум перед Рождеством
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №2(492), 2018
Бум перед Рождеством
Павел Ганипровский
журналист
Санкт-Петербург
2621
Бум перед Рождеством
Предпраздничная торговля в старом Петербурге в основном была продовольственной

Традиция новогодних-рождественских покупок не наследие советских времен дефицита. Праздники конца года всегда сопровождались «торговой лихорадкой». Хотя традиция дарить подарки на Рождество долгое время не могла прижиться у нас (да толком не прижилась и до сих пор). Русские люди полагали, что Рождество — чисто духовный праздник, который следует встречать в храме.

Вот в Европе традиция рождественских подарков началась гораздо раньше. В Германии, например, праздничная торговля (известная с XV века) заканчивалась после Нового года. Понадобился специальный указ Фридриха Великого, чтобы немцы стали дарить подарки на Рождество.

Впрочем, некоторые светские элементы в этом празднике существовали и в России. Особенно это проявлялось в столичном Петербурге. Например, только здесь существовал обычай запускать фейерверки после праздничной литургии. Что касается новогодней елки, то обычай этот введен «сверху» Петром и довольно долго не приживался. Однако уже к середине XVIII века елка прочно входит в праздничный быт Российской империи.

Касавретский поросенок

А предпраздничная торговля в старом Петербурге в основном была продовольственной. Тем более что продукты были не в пример дешевле, чем сейчас. Фунт говядины, например, стоил в начале XIX века полторы-две копейки, полтеленка — рубль, курица — пять копеек, десяток яиц — две копейки, пуд коровьего масла — два рубля. Десяток апельсинов шел всего по 25 копеек, а лимонов — по три копейки. Самым дорогим товаром был, пожалуй, сахар, и то потому, что был в основним импортным, — рафинад стоил два-три рубля за фунт. Так что новогодние торты тогда имели возможность печь люди в основном состоятельные. Особенно подорожал сахар во время войны с Наполеоном, на Рождество 1812 года большая часть петербуржцев довольствовались самым низкосортным неочищенным сортом «лумп».

Концентрировалась предпраздничная торговля на городских рынках. Накануне Рождества особое значение приобретал Щукин двор, находившийся внутри Апраксина. Перед Рождеством двор был запружен множеством возов, полных мороженых глухарей, рябчиков, голубей, даже воробьев. И конечно, свининой. «Мороженые свиньи — как дрова лежат на версту. Завалит снегом, а из-под снега рыла да зады. А то чаны, огромные, да... с комнату, пожалуй! А это солонина. И такой мороз, что и рассол-то замерзает... розовый ледок на солонине. Мясник, бывало, рубит топором свинину, кусок отскочит, хоть с полфунта, — наплевать! Нищий подберет. Эту свиную «крошку» охапками бросали нищим: на, разговейся! Перед свининой — поросячий ряд на версту. А там — гусиный, куриный, утка, глухари-тетерки, рябчик... Прямо из саней торговля. И без весов, поштучно больше. Широка Россия…» — вспоминал о предпраздничной Москве 80-х годов XIX века писатель Иван Шмелев. По свидетельству других современников, питерская рождественская торговля мало отличалась от этой колоритной картины.

Трудно установить, откуда идет обычай разговляться после долгого Филиппова поста именно свининой, но она в эти дни приобретала особенное значение. Например, на старый Новый год, на церковный праздник Василия Великого, архиепископа Кесарийского, было принято поедать «касавретского поросенка».

Мудрость великой вдовы

Более сложен вопрос о шампанском, без которого сегодня немыслимы праздники конца года. Обычай пить на новогодние праздники именно это вино сравнительно недавний. И вообще шампанское в России имеет не очень длительную историю. Еще в начале XIX века оно было не очень распространено. Положение изменилось после Отечественной войны 1812 года, когда побывавшие в Европе русские военные пристрастились к этому напитку. Когда зимой 1814 года российские кавалеристы мчались по плодородным равнинам Шампани, управляющий поместий госпожи Барб-Николь Клико Понсарден, вошедшей в историю как вдова Клико, явился к ней в панике: «Мадам, эти варвары топчут ваши виноградники!» — «Пусть! — ответила вдова. — Более того, откройте им подвалы. Очень скоро они за все заплатят!» И великая дама оказалась права — уже 6 июня 1814 года 10 350 бутылок шампанского вдовы Клико французским торговым кораблем прибыли в Санкт-Петербург, а 10 августа — еще 12 780 бутылок. Они были распроданы в считаные дни по астрономическим для Франции ценам. И долго еще слово «шампанское» ассоциировалось в России с маркой «Вдова Клико».

Бутылка шипучего напитка стоила в Петербурге полтора рубля, что было весьма приличной суммой. Особенно если учесть, что бутылка английского портера стоила 25 копеек, а простого пива — две копейки. «Русские требуют вашего вина с такой восторженной настойчивостью, которая доказывает, что шампанское для них не роскошь, а насущная потребность. Две третьих российского высшего общества у ваших ног, мадам, благодаря вашему нектару», — писал вдове в 1814 году французский негоциант Луи Бон.

Поскольку стремление усладить себя в праздники самыми лучшими и дорогими лакомствами, недоступными в обычное время, имело место всегда, вскоре шампанское стало одним из признаков Рождества и Нового года.

Новый год с царем

Как и сегодня, отнюдь не все петербуржцы оставались в эти развеселые дни дома в кругу семьи. Многих тянули многочисленные развлечения, которыми блестящий Петербург был тогда славен. Тем более что прекрасно пообедать можно было в любом приличном трактире и за небольшие деньги. В начале позапрошлого века обед с пивом у Френцеля на Невском и в престижном трактире «Мыс Доброй Надежды» на Большой Морской стоил 30 копеек. А в Демутовском трактире можно было откушать самым гурманским образом всего за два рубля. На маскараде у Фельета жареный рябчик стоил тоже 30 копеек, столько же — бутылка бордо.

Из других рождественских развлечений можно упомянуть ледяные горы и парадные катания на санях, в которых дамы с кавалерами блистали соболями и атласом. Но самое грандиозное событие происходило в царском дворце — бал перед Новым годом. Эта традиция ведет начало с 20-х годов XIX века. Весь двор надевал домино и проходил торжественной процессией по всем залам дворца, после чего имел место роскошный ужин в Эрмитаже. Впрочем, там были не только придворные — иногда на эти балы продавалось до 30 тысяч билетов. Было представлено в том числе и простонародье в бараньих тулупах. При этом на всех таких балах сохранялся удивительный порядок, и безо всякого содействия полиции, которую туда не пускали. Над многочисленной людской массой возвышалась высокая фигура императора Николая.

Не столь блестящие, но тоже популярные маскарады происходили и в Дворянском собрании, и в театрах.

Жадность и святость

Но предпраздничная торговля в Петербурге имела и негативные черты, знать о которых сегодня весьма поучительно. Например, об отце «журналистского рэкета» Фаддее Булгарине. Эту штуку он обычно проделывал перед праздниками, особенно перед такими большими, как Рождество и Новый год. Приходит Фаддей Венедиктович в Гостиный, пройдется по лавкам, а потом настрочит фельетончик, как там все гадко, как обманывают покупателей, как девица на блин села, а другой белый салоп испачкали. Торговцы намек понимают правильно и подносят публицисту на праздник того-сего. После чего булгаринские публикации о Гостином дворе становятся исключительно хвалебными. До следующего посещения…

Или вот какая беда случилась под новый, 1913 год с ювелиром Филатовым в Апраксином рынке, содержавшим магазин по большой линии, № 111-а. Из магазина исчезли все наиболее дорогие бриллиантовые серьги (30 штук), брошки, кольца (40 штук), множество золотых изделий с жемчугами, рубинами, а также много бриллиантов без оправ. Следствием установлено, что в краже виноват новый приказчик, которого ювелир принял без рекомендации, прельстившись тем, что тот просил очень маленькое жалованье. Жадность, как говорится, сгубила…

Но однажды, как не раз бывает, торговля пересеклась со святостью. Случилось это под Рождество 1761 года. По Сытному рынку ходила будущая святая блаженная Ксения и бормотала одну и ту же фразу: «Пеките блины. Вся Россия будет печь блины». Торговцы удивлялись — на Рождество блины печь было не принято. И только смерть императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 года открыла петербуржцам истинный смысл слов блаженной.


15 января 2018


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847