«Реально лишь то, что существует в информационном пространстве». Актуальная для нашего времени истина работала и в XIX веке. В 1876 году в Болгарии вспыхнуло антитурецкое восстание, подавленное со средней для Османской империи жестокостью. Однако благодаря прессе резонанс от болгарской резни оказался настолько мощным, что привел к перетряске всего Балканского полуострова.

ПЯТЬ ВЕКОВ РАБСТВА

Среди лишенных независимости и поглощенных Османской империей христианских государств Болгария была самой спокойной «дойной коровой».

Местные христиане пребывали в бесправном статусе «райя» (в переводе с турецкого — «стадо»), не могли носить оружие, ездить верхом на конях и даже строить дома выше, чем у мусульманских соседей. Многие болгары были насильно обращены в ислам, хотя продолжали сохранять свой язык и традиции. Последнее крупное восстание под предводительством гайдука Карпоша было подавлено в 1689 году, а его предводителя посадили на кол.

Между тем в XVIII — первой половине XIX века в результате национально-освободительной борьбы и побед русской армии европейские владения Турции сжимались в размерах. Значительной самостоятельности добились Сербия, Черногория, а также образующие современную Румынию Молдова и Валахия. После русско-турецкой войны 1828–1829 годов независимым королевством стала Греция, причем по ходу боевых действий царская армия заняла практически всю территорию Болгарии. Потом пришлось уйти, но заступничество за находящихся под властью султана христиан было постоянным аргументом, с помощью которого Петербург пытался давить на турок. Аргументом весьма действенным, поскольку «прав человека» за «райя» султаны не признавали, что явно противоречило тем «демократическим ценностям», которые пропагандировали традиционные заступники турок в лице Англии и Франции.

Правда, во время Крымской войны 1853–1856 годов европейская пропаганда стала изображать Османскую империю миролюбивой и настроенной на прогрессивные реформы державой, подвергшейся нападению «русского медведя». В результате России пришлось сражаться со всей Европой и Крымская война оказалась проиграна. Лишившись права иметь на Черном море военный флот, царское правительство утратило и предусмотренные предыдущими договорами с турками юридические зацепки, позволявшие заступаться за христианские народы Балканского полуострова. Те привыкли смотреть в сторону Петербурга и, потеряв могучего защитника, пребывали в большой скорби. Но от дальнейшей борьбы не отказались.

СТАРОЗАГОРСКИЙ ФАЛЬСТАРТ

В Болгарии опытный конспиратор Васил Левский создал сеть нелегальных кружков, подчинявшихся с 1869 года Болгарскому революционному центральному комитету (БРЦК) и объединенных во «Внутреннюю революционную организацию». Координировали их деятельность прибывавшие из-за границы эмиссары, не совсем скромно именовавшиеся «апостолами». Конечной целью БРЦК было общенациональное восстание, для которого следовало копить силы.

В 1872 году один из подпольщиков Димитр Обшти ограбил перевозивших крупную сумму денег почтальонов, но вскоре подвергся аресту и сдал всех, кто был ему известен. Туркам удалось полностью разгромить нелегалов Софийского округа и схватить Левского, который был приговорен к повешению. Однако от идеи восстания его товарищи не отказались, тем более что в 1875 году против османов поднялись жители соседних Боснии и Герцеговины.

Самый авторитетный член БРЦК Панайот Хитов собрал в столице Валахии Бухаресте совещание, и его делегаты выразили готовность отправиться на родину, чтобы активизировать события.

Болгария была разделена на округа, в каждый из которых отправились по одному-два «апостола». Самые большие надежды связывались со Старой Загорой, куда поехал журналист и поэт Стефан Стамболов. Однако, приехав на место, он обнаружил, что турецкие власти знают о готовящемся выступлении, и рассорился с руководителями местного комитета.

В назначенный день (28 сентября 1875 года) к месту сбора с оружием в руках явились 24 горожанина и несколько сельских отрядов. Турки легко разогнали это воинство, арестовали около 700 человек, но, проявив несвойственную им мягкость, ограничились семью повешенными.

Стефан Стамболов сумел спастись и впоследствии сделал эффектную политическую карьеру в независимой Болгарии. В 1887–1894 годах он был премьер-министром страны, проводя резко антироссийскую политику. Будучи тяжело ранен македонскими боевиками, Стамболов пережил операцию по ампутации обеих рук, после чего все же скончался. В числе вдохновителей его убийства называли русского и австрийского императоров, турецкого султана и болгарского князя Фердинанда Кобургского.

ПУШКИ ИЗ ЧЕРЕШНИ

Неудача в Старой Загоре не заставила БРЦК отказаться от общенационального восстания, запланированного на весну 1876 года.

Страну разделили на четыре округа — Тырновский, Сливенский, Врачанский и Пловдивский. Во многих селах о грядущих событиях говорили почти в открытую. Местным туркам, во всяком случае, трудно было не заметить, как изменилось поведения «райя». Зачастую руководителями нелегальных кружков были местные старосты, сборщики податей и самые уважаемые предприниматели.

Крестьяне заготавливали для повстанцев еду, ремесленники отливали пули, шили амуницию. Хуже всего было с оружием. Какое-то количество винтовок БРЦК закупил на средства болгарской диаспоры в Европе, но с его перевозкой возникли серьезные проблемы. Так, крупная партия из 86 игольчатых ружей была перехвачена турками в Базарджике. К началу выступления всего около 4–5 тысяч бойцов удалось обеспечить ружьями (включая охотничьи) и винтовками. Остальные пользовались самодельными пиками, топорами, косами. Иногда во время боев женщины швыряли в лицо туркам заранее высушенный жгучий перец.

Удивительно, но повстанцы даже попытались обзавестись неким аналогом артиллерии. Стволы таких пушек изготавливались из выдолбленного черешневого дерева, колеса — из дуба. Иногда стволы черешневых пушек стягивались металлическими обручами, в других случаях в них вставлялись медные трубки, что позволяло выдерживать от одного до трех выстрелов. Для стрельбы использовали гири от весов, которые летели на 70– 80 метров. В общей сложности известно о 13 черешневых орудиях; два из них впоследствии были захвачены турками как трофеи. Еще одну пушку, но уже настоящую бронзовую отлили в Батаке, хотя в дело пустить так и не успели.

14 апреля 1876 года на состоявшемся у отрогов Средна-Горы собрании Пловдивского округа 64 делегата от 60 селений согласовали все вопросы мобилизации и материального обеспечения, а также определили дату выступления — 1 мая.

Проблема была в том, что, лидируя по части подготовки, Пловдивский округ не учел состояние дел у соседей и практически игнорировал сидевший в Румынии БЦРК. Чуть позже сами пловдивцы перенесли дату на 11 мая, что только усугубило дезорганизацию.

Реально же выступление началось 19 апреля. Причиной тому стало предательство лавочника Стоянова, сообщившего османским властям все, что он знал о подготовке восстания в Копривштице. Для ареста повстанцев в селение прибыл турецкий отряд, но жители отказались сдавать своих, ударили в набат, и завязалась схватка. Турки едва унесли ноги, а в соседние селения помчались курьеры с вестью о том, что час пробил.

ВОССТАНИЕ ОБРЕЧЕННЫХ

В Копривштице лидером восставших стал 33-летний успешный торговец Георгий Беньковский, владевший помимо родного еще шестью языками. Сколотив в сравнительно молодом возрасте крупное состояние, он с отвагой ринулся в почти безнадежное дело и одно время даже пытался организовать убийство турецкого султана.

Фактически Беньковский стал руководителем самого крупного из освобожденных районов, включавшего села Копривштицы, Панагюриште, Батак и Перуштица.

Однако за пределами Пловдивского округа действия повстанцев свелись к разрозненным нападениям на турецкие отряды. Османская администрация действовала оперативно, используя в карательных операциях регулярные части («низам»), резервные войска («редиф»), мусульманское ополчение («мустахфиз») и прославившиеся своей жестокостью иррегулярные части башибузуков.

С 21 апреля бои закипели в полную силу. За пределами Пловдивского округа самый крупный отряд из примерно двух сотен человек сформировался в окрестностях Тырново. 29 апреля повстанцы, возглавляемые попом Харитоном и Петром Пармаковым, заняли Дряновский монастырь и в течение девяти дней отбивали атаки карателей. Израсходовав боеприпасы, они пошли на прорыв и практически все полегли в неравной схватке.

В другом монастыре — Соколинском (недалеко от Габрова) — тоже девять дней держался отряд из 219 человек под командованием Цалко Достабанова. Судьба его бойцов была аналогичной — безнадежная попытка прорыва и гибель.

Еще до падения двух обителей башибузуки захватили и сожгли село Перуштица, защитники которого превратили едва ли не каждый дом в крепость. Последние жители забаррикадировались в церкви и вместе с ней погибли в пламени. Турки сожгли все село и казнили немногочисленных пленников.

Аналогичная судьба постигла Панагюриште, где укрылись повстанцы из примерно двадцати соседних селений. В течение четырех дней турки подвергали защитников артиллерийскому обстрелу и отвоевывали одно здание за другим. Самые хорошо вооруженные и подготовленные повстанцы засели в двух укрепленных домах и, располагая трофейными турецкими винтовками, выбили метким огнем около двух сотен османов, включая нескольких офицеров. Командир турецких карателей Хафиз-паша приказал никому не давать пощады.

Самый большой резонанс в Европе вызвала резня в Батаке. Собравшиеся в селе повстанцы 24 апреля застрелили прибывших к ним на переговоры турецких полицейских и начали энергично готовиться к обороне. На следующий день к ним прибыли представители соседних болгарских сел, заверившие, что не собираются поднимать оружие против османов. 30 апреля начались бои с превосходящими силами башибузуков, по ходу которых дальнейшие перспективы повстанцев стали совсем уж печальными. Той же ночью их лидеры Петр Горанов и Стефан Трендафилов (Керелов) пошли на прорыв с группой из 600–700 человек, в которую помимо вооруженных бойцов входили дети и женщины. Вырваться удалось немногим, а тех, кто остался в Батаке, башибузуки вырезали, не щадя ни старого ни малого. Общее количество жертв варьируется в диапазоне от 3 до 5 тысяч.

После гибели 12 мая в бою Георгия Беньковского восстание в Пловдивском округе фактически оказалось подавленным.

СМЕРТЬ ПОЭТА

Помимо плохой координации одной из причин неудач Апрельского восстания считается слабое использование потенциала болгарской эмиграции, насчитывавшей около полумиллиона человек, проживавших в России и других странах Европы. Сражаться приехали всего около трех сотен.

Большинство из них пошли за 28-летним поэтом Христо Ботевым. Получив образование в России, он активно участвовал в эмигрантских организациях и весной 1876 года фактически возглавил БРЦК, решил если не победить, то по крайней мере погибнуть со славой. И это у него получилось.

Вместе с поручиком русской армии, выпускником Николаевской военной академии, тоже болгарином по национальности, Николой Войновским он сумел сформировать и вооружить отряд добровольцев, в который помимо болгар вошли два албанца, один босниец, один черногорец и один латыш (подданный Российской империи).

В начале мая они купили билеты на совершавший рейс по Дунаю австрийский пароход «Радецкий». Возле селения Козлодуй добровольцы извлекли из сундуков оружие, облачились в самодельную форму и, явившись к капитану, потребовали высадить их на болгарский берег. Ступив на сушу, они поцеловали родную землю и двинулись навстречу гибели.

Вся эта сцена была обставлена очень поэтично и красиво. Да и сражались добровольцы достойно, почти целый месяц фокусируя на себе внимание европейской прессы. Около 200 человек отбивались от пяти рот регулярной турецкой армии, что само по себе было выдающимся достижением. Но чуда все-таки не произошло. Ботев погиб 2 июня у горы Враца от пули турецкого снайпера. Войновский пал в бою через две недели. Из их товарищей выжили единицы.

Последний командир повстанцев Сидер Гринчаров погиб 31 июля, реально же восстание было подавлено еще в конце мая. Победители сожгли около 80 и разграбили около 200 селений. Количество жертв определяется примерно в 30 тысяч, причем преимущественно речь идет даже не о повстанцах, а об истребленных стариках, детях и женщинах.

И здесь турки совершили то, что, по мнению Талейрана, было хуже, чем преступление, — они совершили ошибку.

Резня православных христиан вызвала такое сильное негодование в полунезависимых Сербии и Черногории, что они объявили войну своему номинальному повелителю турецкому султану. Собственно говоря, к этому шагу они начали склоняться еще в связи с Герцеговинским восстанием, но события в Болгарии стали последней каплей.

В православной России общественное мнение, разумеется, тоже однозначно высказывалось в пользу славян-«братушек». Если не в саму Болгарию, то в единоверную Сербию добровольцами отправились не только вымышленные персонажи вроде Вронского из «Анны Карениной» и акунинского Фандорина, но и вполне реальные добровольцы, включая покорителя Ташкента, героя среднеазиатских походов генерала Черняева.

Правда, сербскую армию турки разбили довольно быстро, а вот борьба с черногорцами затянулась.

Но главное заключалось в другом — в том, что общественное мнение Европы повернулось к Османской империи, так сказать, задом.

«И СТОН ОДИН, И КЛИЧ: РОССИЯ!»

Один из пленных командиров повстанцев габровец Цанко Дюстабанов незадолго до казни обратился к своим палачам с показательной речью: «Я прекрасно знаю, сколь огромно ваше царство, что войска и оружие находятся в ваших руках, что силой нам не одолеть вас. Но также знаю, что вы варвары и тираны, что из-за восстания вы наброситесь на мирных, ни в чем не повинных людей и совершите ужасающие зверства. Нашей целью не было одолеть вас силой, а только побудить вас совершить те зверства, которые компрометируют вас перед всем образованным миром. И этой нашей цели мы уже добились. Вы должны знать, что вся Европа возмущена вашими средствами и она совсем скоро прогонит вас отсюда. Вот почему готовьтесь в путь через Босфор. Уже близок конец вашему царствию здесь».

В том, что слухи о турецких зверствах дошли до Европы, большая заслуга принадлежит американцу Януарию Мак-Гахану, работавшему в 1876 году в Болгарии как корреспондент британской газеты Daily News и первым написавшему о событиях в Батаке.

В Англии после этого возникло общественно-политическое движение «Болгарские ужасы», лидером которого стал находившийся в оппозиции экс- и будущий премьер-либерал Уильям Гладстон. «Турецкую расу» он обличал как «один великий антигуманный экземпляр человеческого рода» и требовал прекратить поддержку Османской империи, даже если такая политика косвенно усилит Россию.

В залитой же кровью Болгарии настроения были однозначными. Наиболее полно их выразил поэт и писатель Иван Вазов.

Повсюду там, где вздох суровый,
Где неутешно плачут вдовы,
Где цепи тяжкие влекут,
Ручьи кровавые текут,
И узник-мученик томится,
И обесчещены девицы,
И рубища сирот сквозят,
И старики в крови лежат,
И в прахе церкви, села в ранах
И кости тлеют на полянах,
У Тунджи, Тимока и Вита,
Где смотрит жалкий раб забитый
На север, среди темных бед, –
По всей Болгарии сейчас
Одно лишь слово есть у нас,
И стон один, и клич: Россия!

Россия была не прочь ринуться в бой с тем, чтобы, спася «братушек», заодно восстановить свое влияние на Балканах. Однако воспоминания о Крымской войне и противостоянии со всей Европой заставляли проявлять сдержанность. Но после «болгарских ужасов» публичная порка Турции должна была вызвать аплодисменты демократической общественности.

На самом деле нельзя утверждать с полной уверенностью, что прокатившийся по западным СМИ шквал антитурецких публикаций сформировался совершенно спонтанно. Однако нельзя исключать и возможность того, что денежные вливания из России помогли западным журналистам разглядеть страшные реалии вроде уничтоженных Батака и Перуштицы. Вполне вероятно, к антитурецокой кампании могли в этот период подключиться и «пиарщики» Габсбургов. Австрийская империя, хотя и боялась возвращения России на Балканы, была не прочь тоже поучаствовать в спасении славян, присоединив Боснию и Герцеговину (что она в скором времени и проделала).

С другой стороны, турки и сами словно нарывались на неприятности. В сохраненном за Турцией греческом городе Салоники, например, толпа мусульман на глазах губернатора Мехмед Рефет-паши убила консула Франции и вице-консула Германии, которые дали убежище христианской девушке. Понятно, какова была реакция на случившееся в Берлине и Париже.

Цанко Дюстабанов был прав, когда говорил, что своей цели повстанцы добились. Правда, говоря, что «вся Европа возмущена вашими средствами, и она совсем скоро прогонит вас отсюда», он был не совсем точен. Проливать кровь ради болгар Европа не собиралась, но зато готова была предоставить эту возможность России.

Россия этой возможностью воспользовалась, избавив Болгарию от турецкого ига и заплатив 22 тысячами жизней за то, чтобы очередной раз убедиться в истине — ни одно доброе дело не остается безнаказанным.