Утром 6 августа 1945 года американский бомбардировщик B-29 Enola-Gay сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу «Малыш» эквивалентом от 13 до 18 килотонн тротила. 9 августа другой бомбардировщик B-29 Bockscar сбросил на город Нагасаки бомбу «Толстяк» мощностью в 21 килотонну в тротиловом эквиваленте. Эти бомбардировки стали единственными в истории человечества примерами боевого применения ядерного оружия. Общее количество погибших составило от 90 до 166 тысяч человек в Хиросиме и от 60 до 80 тысяч в Нагасаки. Итог — капитуляция Японии, ознаменовавшая окончание Второй мировой войны.

Впрочем, еще до изобретения ядерного оружия в истории человечества произошел целый ряд жутких катастроф, сопоставимых по масштабам со стихийными бедствиями. Чем дальше человечество двигалось по пути прогресса, тем больше опасностей создавало для себя. Появление взрывчатых веществ и развитие промышленности привело к рукотворным катастрофам. Зачастую их причинами было не столько внедрение новых технологий, сколько потрясающее легкомыслие и халатность людей, а также жадность, попытки сэкономить на безопасности.

Одними из первых техногенных катастроф стали взрывы пороховых заводов и складов. В 1654 году в нидерландском Делфте произошел взрыв порохового склада, уничтоживший треть города и приведший к гибели более 100 человек. В 1794-м взлетел на воздух пороховой завод в густонаселенном районе Парижа. Порох производился в тесной и жаркой мастерской без соблюдения мер предосторожности. Результатом взрыва нескольких десятков тонн пороха стала гибель более тысячи человек, а также полное уничтожение самого предприятия и близлежащих домов.

17 октября 1814 года в лондонском приходе Святого Эгидия произошла необычная техногенная катастрофа, вошедшая в историю как «пивное наводнение». На пивоварне «Мо и компания» на улице Тоттенхем-Корт-Роуд взорвалась цистерна с пивом объемом 610 тысяч литров, вызвавшая цепное разрушение остальных баков в здании. В результате почти 1,5 миллиона литров пива оказалось на улицах города. Пивная волна разрушила два дома и пробила стену паба Tavistock Arms, завалив обломками барменшу. Пивоварня располагалась в трущобах Сент-Джайлза, где целые семьи жили в подвальных помещениях. В течение короткого времени все они заполнились пивом. В результате погибло девять человек: восемь из них захлебнулись, а один скончался от алкогольного отравления. Родственники некоторых погибших выставили их тела для обозрения в своих домах и стали собирать плату с любопытных. Во время одной из таких демонстраций собралось слишком много народу, так что пол не выдержал и люди провалились в подвал, все еще заполненный пивом.

Происшествие рассматривалось в суде, который признал его результатом форс-мажорных обстоятельств. Пивоварня оказалась в сложной финансовой ситуации, возникшей из-за огромной потери пива, значительную часть убытков составлял выплаченный налог. Однако владельцам компании удалось добиться через Парламент возвращения налоговых выплат, что позволило сохранить бизнес. В 1922-м пивоварню снесли, и сегодня на ее месте находится театр «Доминион».
Но настоящий размах техногенные катастрофы приобрели уже в ХХ столетии.

Самый мощный взрыв доядерной эпохи произошел 6 декабря 1917 года в канадском Галифаксе. В конце ноября в порт Нью-Йорка из Франции прибыл грузовой пароход «Монблан». Судно не выделялось ничем примечательным, имело за плечами 18 лет службы и уже готовилось к отправке на утилизацию. Однако начавшаяся Первая мировая война сделала «Монблан» военным транспортом в составе ВМФ Франции. 1 декабря «Монблан» принял на борт особый груз: 2300 тонн пикриновой кислоты — взрывчатого вещества сильнее и чувствительнее тротила, которым начинялись артиллерийские снаряды. Вдобавок к этому на судно было загружено около 200 тонн тротила, 10 тонн бездымного пороха, а уже не помещавшиеся в трюме 35 тонн бензола частично разместили прямо на палубе. Погрузка этого адского коктейля, готового взорваться от любой искры, происходила с чрезвычайными мерами предосторожности: трюмы судна изнутри обшили деревом, обувь докеров обтянули войлоком, у всех на судне были изъяты табак и спички. В силу секретности до прибытия в пункт назначения — французский Бордо — все увольнения на берег были отменены. «Монблан» был тихоходным судном и не смог войти в состав ближайшего конвоя, отправлявшегося в Европу. Из-за этого после погрузки в Нью-Йорке судно направилось в канадский Галифакс — ожидать формирования нового конвоя.

Вечером 5 декабря пароход под командованием капитана Ле Медэка встал на рейде Галифакса. На борт судна поднялся Френсис Маккей, один из опытнейших лоцманов канадского порта. С рассветом 6 декабря «Монблан» получил команду войти в гавань. В это же время из порта готовился выйти норвежский пароход «Имо». Его капитан Хаакан Фром пребывал в сильнейшем раздражении: выход его судна должен был состояться накануне, но из-за задержек с погрузкой выйти из порта до закрытия минных заграждений не удалось. Теперь норвежский пароход устремился в пролив, увеличивая скорость. О прибытии «Монблана» и характере его груза норвежский капитан не был оповещен.

Само по себе встречное движение судов в широком проливе не представляло никакой опасности. Однако лоцман Маккей заметил движущийся навстречу норвежский пароход слишком поздно, когда между судами было менее полутора километров. Пока капитаны пытались маневрировать, их суда неуклонно двигались навстречу друг другу. Пытаясь избежать столкновения, капитан Медэк решил отвернуть влево и разойтись с «Имо» правыми бортами. К тому моменту расстояние между судами составляло не более 50 метров. Машина «Монблана» была остановлена, и судно, продолжая двигаться по инерции, отвернуло от берега. Казалось, что отстоявшие друг от друга на 15 метров пароходы благополучно разойдутся. Но неожиданно «Имо» подал три коротких гудка, означавших, что он переходит на задний ход. Аналогичным образом поступили и на «Монблане». Однако нос норвежского судна занесло вправо, прямиком в борт французского парохода.

Раздался страшный удар. Форштевень «Имо» спорол обшивку «Монблана» словно консервную банку, углубившись в его корпус на три метра. Поскольку машина норвежского судна продолжала отрабатывать задний ход, его нос, рассыпая снопы искр, вырвался из корпуса «Монблана», где мгновенно вспыхнул вылившийся из разбитых бочек бензол.

Предвидя страшные последствия пожара, Медэк попытался затопить свое судно, дав команду «Полный вперед». Он надеялся, что хлынувшая в пробоину вода поможет погасить пожар. Однако огонь продолжал разгораться. В сложившейся ситуации команде «Монблана» оставалось только покинуть горящий корабль. Экипаж сумел оперативно сделать это, укрывшись за ближайшей возвышенностью.

А горящий французский пароход продолжал дрейфовать к портовым пирсам. На обеих сторонах пролива, разделявших город, собрались толпы горожан. Никто из них не имел представления о смертельной опасности, таившейся в трюмах судна. Не знал об этом и экипаж стоявшего в гавани английского крейсера «Хайфлайер». Когда оттуда увидели, что моряки покинули горящее судно, тотчас снарядили вельбот с аварийной командой, закрепившей на корме «Монблана» буксирный трос. К тому времени горящий пароход навалился носом на пирс и поджег расположенный на нем склад. Трос все же успели передать на портовый буксир. Но когда тот попытался оттащить охваченное огнем судно от пирса, раздался взрыв чудовищной силы. Часы на башне городской ратуши остановились на отметке 9 часов 6 минут.

Мощная взрывная волна привела к образованию 5-метровых волн. Все каменные здания, не говоря уже о деревянных домах по обоим берегам пролива Нарроуз, буквально смело с лица земли. Телеграфные столбы ломались словно спички, а деревья вырывались с корнем. Рушились мосты, водонапорные баши и заводские кирпичные трубы. Весь город был окутан черным дымом, сквозь который на город падали раскаленные куски металла и обломки кирпича.

Особенно сильно пострадал Ричмонд — северная часть Галифакса, расположенная на склоне холма. Там рухнуло здание протестантского приюта для сирот, заживо похоронив под каменными обломками своих обитателей. Было разрушено три школы, из 500 учеников которых выжило лишь 11 человек. Погибло несколько сотен рабочих, собравшихся на крыше сахарного завода «Акадия», чтобы посмотреть на горящий пароход. Практически никто не выжил и на соседней текстильной фабрике. Многие раненые замерзли, поскольку на следующий день похолодало и начался сильный буран. Помимо крупных общественных зданий было полностью разрушено 1600 и сильно повреждено еще 12 тысяч жилых строений. Взрыв оказался настолько сильным, что в расположенном в 30 милях от места трагедии городе Труро выбило оконные стекла.

В порту также творилась неразбериха. Вызванная взрывом волна сорвала с якорей множество судов. На пароходе «Имо» погиб капитан, лоцман и еще пятеро матросов. Бухта была усеяна обломками портовых строений, трупами людей и лошадей. Серьезно пострадал и военно-морской флот. На крейсере «Хайфлайер» снесло трубы, рубку и проломило один из бортов. Множество моряков, включая аварийную команду, погибли. Канадский крейсер «Найоб» водоизмещением 11 тысяч тонн выбросило на берег.

Как ни парадоксально, но меньше всех пострадал экипаж взорвавшегося «Монблана» — только один матрос погиб в момент столкновения судов. Ну а сам пароход от взрыва разлетелся на тысячи кусков. Его 100-килограммовый обломок нашли в лесу в 20 километрах от берега, а 4-дюймовая пушка была обнаружена на дне расположенного в паре километров от города озера.

Еще не закончился разбор завалов и извлечение тел погибших, как была сформирована судебная комиссия под председательством верховного судьи Канады. Согласно официальной статистике, в результате взрыва погибло 1963 человека, более 2000 пропали без вести, около 9000 были ранены, в том числе 500 человек лишились зрения от разлетевшихся оконных стекол. Еще порядка 25 тысяч человек лишились крова. Впрочем, канадская и американская пресса настаивала на том, что число жертв было существенно больше.

Спустя неделю после трагедии состоялось первое заседание комиссии, признавшей причиной взрыва столкновение двух судов. В качестве ответчиков в суде выступили капитан «Монблана» Медэк и лоцман Маккей. Норвежский «Имо» в суде представлял старший штурман.

Несмотря на то, что роковой удар был нанесен норвежским пароходом, судебное дело с самого начала складывалось не в пользу «Монблана». Защита норвежцев пыталась доказать, что судам следовало расходиться левыми бортами, при этом французский пароход опасно маневрировал. Суд усмотрел вину капитана Медэка в том, что его судно двигалось по проливу со сверхопасным грузом без специального красного флага на мачте, оповещавшего об опасности, а также в том, что экипаж поспешно покинул корабль. Заслушав Медэка, суд согласился с тем, что идти под таким флагом в военное время было равносильно самоубийству. Также было принято во внимание, что эвакуация команды парохода была единственным способом избежать напрасных жертв, к тому же на судне не было средств для борьбы с огнем.

4 февраля 1918 года был вынесен окончательный приговор. Капитан и лоцман «Монблана» были признаны виновными и взяты под стражу. В марте того же года дело было передано в Верховный суд Канады, а после в Международный морской суд. В защиту осужденных активно выступили Синдикат капитанов Франции и Ассоциация лоцманов Канады. Через год оба были освобождены, им вернули судоводительские лицензии. Капитан Медэк прослужил еще 12 лет и при уходе на пенсию был награжден орденом Почетного легиона. В свою очередь, норвежский пароход «Имо» был восстановлен, но в 1921 году погиб в антарктической экспедиции.

15 января 1919 года необычная катастрофа произошла в Бостоне. В районе Норт-энд взорвался гигантский резервуар с кормовой патокой (мелассой). Это случилось на алкогольном заводе компании Purity Distilling Company незадолго до введения «сухого закона». В то время ферментированная меласса широко использовалась для получения этанола. Накануне введения полного запрета владельцы предприятия стремились изготовить и реализовать как можно больше продукции. День выдался необычайно теплым. Видимо, из-за усталости металла в переполненном патокой резервуаре диаметром 27 и высотой 15 метров разошлись соединенные заклепками листы металла. Очевидцы слышали хлопки, напоминавшие пулеметные очереди. После произошел мощный толчок, от которого задрожала земля. Волна сахаросодержащей жидкости высотой от 2,5 до 4,5 метра пронеслась по городским улицам. Давление патоки было настолько велико, что сдвинуло с путей грузовой состав. Близлежащие здания были затоплены на метровую высоту, некоторые из них обрушились. Люди и лошади гибли от удушья, будучи неспособными выбраться из вязкого вещества. В общей сложности жертвами трагедии стал 21 человек, еще 150 оказались в больнице.

Местные жители подали иск на владельцев резервуара. Хотя последние винили в организации взрыва анархистов, пострадавшие добились выплат общей суммой в 600 тысяч долларов.

21 сентября 1921 года на химическом предприятии компании BASF, расположенном близ городка Оппау, область Пфальц, произошла тяжелая техногенная катастрофа, повлекшая массовые жертвы и значительные разрушения. Взрыв произошел на заводе анилиновых красителей и удобрений, где также выпускались компоненты взрывчатых веществ и отравляющий газ фосген. За несколько месяцев до этого на предприятии произошла серьезная авария, повлекшая гибель ста человек: взорвалась емкость, в которой смешивали азот с водородом.

Непосредственной причиной трагедии послужила детонация при использовании взрывчатки для раздробления слежавшихся запасов сульфата и нитрата аммония, складируемых в ожидании сезонного пика продаж сельхозудобрений в расположенном рядом выработанном глиняном карьере. До этого длительное время для таких целей использовались картонные трубки с черным порохом, не вызывавшие детонации. Однако подрядчик, производивший взрывные работы, решил сэкономить и применил для разрыхления слежавшихся солей более мощную взрывчатку — рекарок (смесь бертолетовой соли с бензином), которая инициировала детонацию взрывчатой смеси. На воздух взлетело 12 тысяч тонн смеси сульфата и нитрата аммония. Энергия взрыва составила от 4 до 5 килотонн в тротиловом эквиваленте.

Последствия взрыва были ужасны. 80 процентов строений в Оппау было разрушено, 7,5 тысячи жителей лишились своего жилья. Взрывная волна смела, словно картонные коробки, три железнодорожных состава, стоявшие на подъездных путях. Она достигла вокзала в Айзенхайме, сбросила с рельсов отходивший поезд, зашвырнув его вагоны на казармы французского оккупационного контингента. Были выбиты стекла во всех строениях в радиусе 70 километров, включая города Людвигсхафен и Мангейм. Звук взрыва был слышен даже в расположенном в 300 километрах Мюнхене.

После взрыва, оставившего воронку размером 90 на 125 метров и глубиной 20 метров, начался сильный пожар, который удалось потушить лишь спустя несколько дней. В общей сложности жертвами катастрофы стали 561 человек, свыше полутора тысяч получили ранения и ожоги.

Катастрофа в Оппау была настолько грандиозной, что спустя десятилетия любители сенсаций выдвинули гипотезу о том, что в городе взорвался ядерный заряд, сконструированный «гениальнейшими умами Германии». В свою очередь, это происшествие послужило материалом для описания взрыва химического завода «Анилиновой компании» в Германии в романе Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина».

Еще одной знаковой катастрофой ХХ века стал взрыв парохода «Форт Стайкин», произошедший 14 апреля 1944 года в Бомбее. 12 апреля судно встало на разгрузку у пирса № 1 дока Виктория местного порта. На его борту находился груз взрывчатых веществ общей массой 1100 тонн, включавший боеприпасы различного калибра, 1233 тонны хлопка-сырца в 8737 кипах, 900 мешков серы массой 325 тонн, 3 тонны металлолома, 37 тысяч бревен, 10 958 бочонков со смазочным маслом, рыбные удобрения, сушеная рыба, сухофрукты, крупы, чрезвычайно огнеопасный самолетный лак и стальной ящик размерами 1,5 х 1,2 х 1,2 метра со 124 слитками золота по 12,7 килограмма каждый общей стоимостью 1 миллион фунтов стерлингов. «Форт Стайкин» был загружен с нарушением техники безопасности. Капитан Александр Джеймс Найсмит пытался выразить протест, но время было военное, когда каждое судно должно было быть загружено по максимуму и о технике безопасности не думали.

Спустя сутки после швартовки началась разгрузка судна. Груз «особой срочности» (хлопок и взрывчатку) надо было разгружать немедленно. Однако к разгрузке взрывчатки приступили лишь к полудню, а хлопок не трогали вообще. Вместо этого докеры разгружали второстепенные грузы, такие как рыбные удобрения и металлолом. Спустя сутки практически весь металлолом был выгружен, оставался только один большой кусок металла, для подъема которого требовался кран. Металл лежал на штабелях досок, под которыми были кипы хлопка. Хлопок, пожароопасный сам по себе, имел еще одно коварное свойство: при увлажнении он выделяет водород и повышается температура.

14 апреля в 12.30 один из матросов соседнего парохода «Иран» заметил струйку дыма из трюма № 2 «Форта Стайкин». Дым заметили и моряки с других судов. Спустя час его заметил и помощник инспектора бомбейской пожарной команды Критчел. Однако он не стал никому сигнализировать, рассудив, что если на судне работают люди, значит ситуация находится под их контролем. Пожар на самом судне долгое время не замечали. Наконец один из докеров сообщил о задымлении офицерам. Команда начала тушение пожара собственными силами, задействовав насосы. На берегу аварийная пожарная бригада запустила передвижную установку. Ее командир был прекрасно осведомлен о характере груза на судне и поэтому приказал своему помощнику передать в диспетчерскую сообщение об опасном пожаре. Однако помощник не смог дозвониться до диспетчерской и включил электрический пожарный колокол. По инструкции его сигнал означал обычный пожар, поэтому на тушение огня отправились только две пожарные команды.

Пожарные расчеты прибыли на место в 14.16 и спустя 8 минут приступили к его тушению. Сообщение об опасном пожаре все же смогли отправить, и вскоре на место происшествия прибыло еще восемь пожарных расчетов, которые стали заливать трюмы судна водой. Чуть позже прибыло еще несколько пожарных команд. Однако крана, способного поднять мешавший эффективному тушению огня кусок металла, так и не удалось найти. Несмотря на оперативную работу пожарных расчетов, огонь продолжал усиливаться. Вскоре один из участков борта судна раскалился настолько, что на нем стала лопаться краска. Если бы этот кусок был вырезан и вовремя залит водой, катастрофы можно было избежать. К несчастью, обе газорезательные установки оказались неисправными.

А на причалах собралась большая толпа зевак. Никто из этих людей не был предупрежден о грозящей опасности. В 15.40 загорелись первые ящики со взрывчаткой. Спустя еще 10 минут команда покинула горящее судно. В течение последующего часа прогремело два мощных взрыва. «Форт Стайкин» разлетелся на куски. Отдельные фрагменты корабля были найдены в километре от места происшествия. Горящие кипы хлопка подожгли все в радиусе 900 метров от эпицентра взрыва. Сильный ветер с моря гнал эту стену огня дальше на город. Образовавшаяся мощная приливная волна сорвала с якорей множество стоявших в порту судов. Корма стоявшего неподалеку от «Форта Стайкин» парохода «Джалампада» водоизмещением 4000 тонн и длиной 135 метров оказалась заброшена на крышу одного из складов высотой 17 метров.

По официальной статистике, погибло 1376 человек, в больницы поступило еще 2408 раненых. Тело капитана Найсмита, находившегося неподалеку от горящего судна, так и не было найдено. Экономические потери составили порядка 1,5 миллиарда долларов по современному курсу. Сгорело 55 тысяч тонн зерна, тысячи тонн семян, масла, нефти и огромное количество военного имущества. Разорилось около 6 тысяч фирм, порядка 50 тысяч человек потеряли работу. Пожары в городе удалось ликвидировать только спустя две недели, а на восстановление инфраструктуры порта ушло около семи месяцев. Единственный человек, которому повезло, оказался бедный индус, чья лачуга стояла в миле от берега. Во двор его жилища упал с неба слиток раскаленного золота. Впрочем, узнав о трагедии, бедняк передал его властям. Оставшиеся слитки так и не были найдены.

Для расследования причин катастрофы правительством страны была создана особая комиссия, которая так и не смогла установить истинную причину ее возникновения.