После того как «Секретные материалы» опубликовали статью, рассказывающую о Юзефе Козловском, офицере российской армии, погибшем на Первой мировой войне, с нами связался Андрей Горчаков из Риги. Он узнал опубликованные нами фотографии, которые Козловский посылал с фронта своей невесте. Андрей рассказал, что эти фото принадлежат Григорию Захарьевичу Фриду, фотографу, служившему в 67-й пехотной дивизии. На фотографиях в основном служащие 265-го пехотного Вышневолоцкого полка. В этой же дивизии служил дед Андрея — Григорий Сергеевич Горчаков, человек противоречивой и интереснейшей судьбы. Мы очень рады, что наша публикация помогла восстановить частицу исторической правды, и публикуем очерк о предке нашего читателя.

«СКРИПУЧАЯ» ФАМИЛИЯ

Наметанному взгляду эта могила на Рижском Гарнизонном кладбище сразу бросится в глаза. «Гвардии подполковник Горчаков Григорий Сергеевич, 1886–1963». Людей с такой датой рождения здесь раз-два и обчелся. Он жил в такую эпоху, что в эти 77 лет можно три жизни уложить. Собственно, у подполковника Горчакова так и получилось.

Его внук Андрей Горчаков, раскладывая передо мной семейные фотографии, первой кладет портрет бородача в мундире МВД Российской империи.

— Вот с нее мои «раскопки» и начались, — говорит он. — Это прадед, Сергей Григорьевич. Даже тот факт, что семья в 1916 году сменила фамилию с Гринцер на Горчаковых, я узнал относительно недавно.

Про прадеда сохранилась легенда о женитьбе. Когда студент Варшавского ветеринарного института Сергей Гринцер пришел свататься к девице Горчаковой, то отец невесты дальше прихожей его и пускать не хотел. Нет, это не те княжеские Горчаковы, но все же дворяне, а тут кто? «Не видать тебе ее как своих ушей», — отрезал папаша. Находчивый Гринцер подошел к зеркалу: «Прекрасно их вижу». «Что ж, по крайней мере, за словом в карман не лезет, — подумал будущий тесть. — Может, и выйдет из него толк?»

Толк вышел. В 1891-м Гринцер-старший поступил на ветеринарную службу по ведомству МВД и через 15 лет дорос до статского советника и своего кабинета в Петербурге. Но это потом, а пока, в 1886 году, у него родился сын Григорий.

…Этой историей Андрей занялся несколько лет назад, совершенно не предполагая, какие открытия его ждут. При жизни дед ничего этого не рассказывал. Андрей искал воспоминания, документы, справочники, перерыл Интернет, завел переписку с профессиональными историками.

— «Гринцер» переводится с французского, как «скрипучий», — объясняет Андрей. — Но в формулярах он везде записался православным, так что кем бы не были предки — обрусели.

Чин чином, а в столице, да еще при шестерых детях в семье, не разгуляешься. Григорий в 1908 году поступает в Казанское пехотное юнкерское училище. Критерий выбора, видимо, был очень простой. Тот же, что и у его ровесника Викторина Молчанова, писавшего: «Я сдал экзамены в инженерный и технический институты, получив в обоих хорошие баллы. Меня приняли в оба института, но я не нашел денег на вступительный взнос. И поэтому пошел в Московское военное училище, которое оставалось для меня последней возможностью». Офицеров учили бесплатно.

Потом была короткая предвоенная служба в 88-м Петровском пехотном полку, стоявшем в Аракчеевских казармах в Новгородской губернии. Грянули роковые выстрелы в Сараево, началась мобилизация русской армии. И тут подпоручик Григорий Гринцер вытаскивает первый счастливый билет в своей судьбе. В разворачиваемом по мобилизации 268-м Пошехонском полку он занимает должность младшего офицера в пулеметной команде.

В ОКОПАХ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Осенью 1914-го Пошехонский полк бросили в мясорубку под Варшаву. В первых же боях Григорий был ранен и эвакуирован в госпиталь. После поправки его назначают адъютантом штаба полка (по-нынешнему — начальником штаба). Это, конечно, не синекура — не дивизионный штабист и не корпусной: те вообще войну видят на картах. Но все-таки не пехотной ротой командовать — там 95 процентов кадрового офицерского состава было выбито еще в первый год войны.

Но и штаб полка все же не тихое тыловое учреждение. В формуляре у Гринцера за Первую мировую записано два ранения, контузия и пять боевых орденов.

После Варшавы был Великий отход 1915 года, затем состоялся перевод Гринцера в 267-й Духовщинский пехотный полк, тяжелые позиционные бои под Нарочью и Барановичами в 1916-м.

Выписка из журнала боевых действий полка гласит: «12–17 июля 1916 г. В течение всей недели немцы ураганным огнем днем и ночью обстреливали участок полка, всякий раз приводя окопы и ходы сообщения в полное разрушение. Несмотря на этот огонь, 1-й и 3-й батальоны, выполняя приказ по корпусу «хоть шаг за шагом, да отвоевывать у противника землю», продвинулся на 120 шагов и там закрепился. Потери за неделю: убито нижних чинов 78, ранено 250; офицеров убито — 1, ранено 4, контужено 2».

А что же со сменой фамилии?

— В начале 1916 года пришло высочайшее разрешение сменить фамилию Гринцер на Горчаков, — рассказывает Андрей. — В Первую мировую антинемецкие настроения порой доходили до истерики, в мае 1915 года в Москве шли немецкие погромы.

Но смена фамилий началась еще раньше — в этом был не только страх, но и своеобразное проявление патриотизма. Генерал Ирман тогда стал Ирмановым, Виттекопф — Беловым. А Гринцер — не будешь же всем объяснять, что это по-французски «скрип»? Кстати, в Англии свою фамилию с Саксен-Кобург-Гота на Виндзоров сменила даже королевская семья!

Думаю, это спасло жизнь нашей семье после 1917 года, — уверен Андрей. — А еще то, что Гринцер-старший на рубеже 1916 года по неясным пока причинам ушел в отставку из МВД. И 1917-й встретил на службе в «нейтральном» Министерстве торговли и промышленности. И никаких следов службы Горчакова в МВД не сохранилось, иначе могли бы быть неприятности. Кто там в 1930-е разбирался бы — ветеринар, не ветеринар, — мундир-то со «звездочками».

Григорий Горчаков к сентябрю 1917-го дослужился до чина капитана и был отправлен на ускоренные курсы в Академию Генштаба. А вот и характеристика на офицера, выданная командиром 35-го армейского корпуса: «В корпусе имеется офицер 267 пехотного Духовщинского полка капитан Горчаков, который, отличаясь выдающейся храбростью и обладая громадным боевым опытом, пробыл в пехотном полку в строю более двух лет, отлично знаком с военной службой, прекрасный начальник и человек, дважды был ранен и однажды контужен в текущую войну во время штыковых атак, участвовал во всех боевых действиях полка. Он прибыл на войну в чине подпоручика, награжден всеми боевыми орденами, до Владимира 4-й степени с мечами и бантом включительно, и чином штабс-капитана и, таким образом, обладая всеми необходимыми данными и требованиями для поступления на курсы, не может попасть единственно вследствие отсутствия вакансии. В виду вышеизложенного я считаю своей нравственной обязанностью обратиться к Вам с просьбой не отказать в принятии этого, во всех отношениях достойного, офицера на курсы вверенной Вам академии».

Но тут грянул Октябрь. Через два месяца Горчаков выбывает из академии «по болезни». Болезнь или нет, к большевикам он поначалу отнесся весьма скептически. Не вступил в РККА ни добровольно, ни при мобилизации летом 1918 года. Так или иначе, первым в семье оказался на большевистской службе Горчаков-старший, его управделами Наркомата торговли и промышленности утвердил лично Елизаров, свояк Ленина.

НА ДЕНИКИНСКОМ ФРОНТЕ

В РККА Григорий Горчаков все же мобилизован — в декабре 1918-го. И становится начальником оперативного отдела 8-й армии, воюющей против Деникина. Командует армией летом 1919 года бывший генерал Селивачев. Да не просто генерал, а в свое время участник корниловского мятежа! Естественно, после поражений красноармейских дивизий от деникинской офицерской гвардии в Москве начинают подозревать измену. Ленин лично шлет Сталину — члену Реввоенсовета Южного фронта — гневную телеграмму, предупреждая, что если Селивачев изменит… На следующий день командарм-8 внезапно умирает. Официальная версия — тиф, неофициальных — сколько угодно.

Только-только новое командование выводит армию из полуокружения, как в октябре 1919 года начинается рейд конного корпуса Мамонтова по красным тылам, и 8-я снова повисла на волоске от разгрома. Бывший начштаба с несколькими военспецами перебегают к белым. На поредевшем хозяйстве остается Горчаков, назначенный начальником штаба армии. Новый командующий — Сокольников — старый партиец (военспецов после казусов с Селивачевым штаб фронта слать уже боится!) и в командовании понимает не больше, чем в ведении сельского хозяйства в Эфиопии.

Но 8-я армия не только выстояла, но и нанесла в итоге контрудар, приняв участие в общем наступлении Южного фронта, сломившем и Деникина, и последние надежды белых на победу в Гражданской войне. Горчаков от звонка до звонка в гуще операций. «10 месяцев беспрерывно, не зная ни дня отдыха, с утра до глубокой ночи бессменно отдавая всю свою энергию, знание и ум, я нес в тяжелых условиях работу по должности начальника оперативного отдела и наштарма-8. За 10 месяцев службы сменился весь состав оперативного отдела армии, и все ответственные работники оперативного отдела, кроме меня, имели отпуск. В настоящее время я окончательно подорвал на службе свое здоровье… Взываю к справедливости и человечности», — пишет он в штаб фронта. Кстати, в РККА были прецеденты, когда военспецы именно из-за жуткого режима работы перебегали к белым (например, командующий 9-й армией Всеволодов). Горчакову отпуск дали — на месяц.

— Да он и так бы не перебежал, — уверен Андрей Горчаков. — Одна из немногих дошедших от него фраз: «Уж если взялся служить, так служи». Впереди у военспеца Горчакова еще будут прекрасные возможности бежать. Нет, не побежит.

ЗАСТУПНИЧЕСТВО ПИЛСУДСКОГО

После разгрома Деникина главным фронтом страны становится Западный. Туда Горчакова и направляют — начальником оперативного отдела 4-й армии. Вскоре стартует «марш к Висле» Тухачевского. Начнется он с блестящих успехов. За операцию под Гродно Горчаков получит орден Красного Знамени за № 97 — в первой сотне! А закончится все катастрофическим разгромом.

Больше всех пострадает вырвавшаяся вперед 4-я армия Шуваева, бывшего подполковника царской армии. Варшава и в этой войне окажется для Гринцера-Горчакова «нехорошим местом». В августе 1920-го поляки прижмут 4-ю армию к германской границе. Оставшиеся без боеприпасов части перейдут границу и будут интернированы. Горчаков пробивается вместе с двумя полками из 12-й стрелковой дивизии и все же выходит к своим.

Потом командование 4-й армии кто только не критиковал — и начальство в лице Тухачевского, и подчиненные в лице Гая (командир 3-го кавкорпуса). Зато за нее заступился их удачливый противник — сам маршал Пилсудский: «Признаюсь, я с удивлением читал у Тухачевского его жалобы на 4-ю армию. Нарекания его необоснованны. Ведь 8 августа он сам отдал приказ, предписывающий 4-й и 15-й армиям не взятие Варшавы, а «поход на Вислу». Вот и пошли обе армии прямо на запад, мимо Варшавы, мимо сосредоточенных там польских войск… Вислу в этом «походе на Вислу» увидела только одна 4-я армия. Продвинувшись дальше всех на запад, она оказалась при отходе в самом затруднительном положении. Но ее заслуга состоит в том, что она долго сохраняла в нас, поляках, призрак наших былых поражений, и этим очень помогла 3-й и 15-й советским армиям при их отступлении».

ЛЮБИМАЯ ДОЛЖНОСТЬ

Гражданскую Горчаков закончит помощником начальника штаба Туркестанского фронта, куда его вытащит назначенный туда Сокольников. Интересно, что, по воспоминаниям детей, из всей Гражданской войны Григорий Сергеевич не без удовольствия вспоминал: «Я был начальником штаба Туркестанского фронта». А про остальные эпизоды не распространялся.

— У меня сложное отношение к его службе в Красной армии, — сказала мне дочь Григория, Екатерина. — Вот была ли геройством война с поляками?.. Тем более гражданская…

Возможно, к боям с Деникиным и у самого Горчакова отношение было непростое. Не потому ли он охотно вспоминал Туркестанский фронт, что там ему пришлось воевать не против товарищей по окопам Первой мировой, а с басмачами? То есть в какой-то мере продолжить традиции среднеазиатских походов Российской империи.

…В 1923 году в армии идут массовые сокращения, и Горчакова «просят на выход». Но тут на помощь вновь приходит Сокольников (помнил, кто спас его репутацию в 1919-м!), ставший замнаркома финансов СССР. Горчаков нашел в наркомате не только работу. В 1924 году, через год после смерти первой жены, он регистрирует брак с Сильвией Баргайс. Так первый раз в его жизни мелькает слово «Латвия» — ведь Сильвия была латышской коммунисткой.

Сильвия, вторая жена Григория, достойна отдельной биографии, здесь придется лишь обозначить ее пунктиром. Родилась в Джуксте Курляндской губернии в 1901 году, в 18 лет вступила в компартию Латвии, воевала в красной Латышской дивизии, в 1920-м оказалась в Москве. Училась в театральном институте, параллельно работала контролером в наркомфине. Тут и познакомилась с Горчаковым, вышла замуж и удочерила двух детей от его первого брака — Светлану и Екатерину. А через год у них родился сын Гарри.

— По 1920-м ее вспоминают как веселую, артистичную девушку, — рассказывает их внук Андрей Горчаков. — Совсем не укладывавшуюся в привычный латышский стереотип.

Но в 1925 году она внезапно подала на развод («Без ведома деда!» — говорит Андрей Горчаков), а такие дела в те годы решались быстро — развели. Но… семья продолжала жить вместе в одной квартире. Что там у них произошло, было ли это спонтанным решением после какой-то ссоры? Так или иначе, этот необъяснимый поступок Сильвии через несколько лет спасет и ее, и детей.

Григорий Горчаков переходит в наркомат тяжелой промышленности. Занимает там высокую должность в штабе Управления ПВО, носит «ромб» в петлицах. Неплохо все складывалось и у Сергея Григорьевича. Начальство его ценило, доверило пост торгпреда РСФСР в Польше (налаживать отношения с Варшавой ему довелось аккурат после того, как армия сына потерпела поражение на Висле), затем торгпреда СССР в Италии.

И ГРЯНУЛ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ

Биографии большинства людей, о которых мне приходилось писать, прошедших Первую мировую и Гражданскую, на этом и заканчивались. Даже пережить катаклизмы 1914–1920-х уже означало получить вторую жизнь. Куда уж третью? Но Григорию Горчакову и тут фортуна, отвернувшись было, напоследок подмигнула. Оформили ему статью — антисоветская агитация, восемь лет. А могли бы дать 20 или подвести под расстрел.

Сильвию Баргайс не тронули только потому, что формально она была в разводе с Горчаковым. Но с работы уволили и больше никуда не брали.

— Нам в те годы пришлось очень тяжело, — вспоминает Екатерина. — Мы с Гарри оканчивали школу, работать тоже не могли. Продавали книги из библиотеки (она осталась от Горчакова-старшего), помню такие тяжелые тома энциклопедии с золотым обрезом — на это и жили. Еще помню, как Сильвия послала меня посмотреть, горят ли окна у ее подруги — та что-то не отвечала на телефонные звонки. Побежала, посмотрела — не горят. Ее тоже арестовали.

Так шло до 1941 года. Осенью Гарри пошел добровольцем на фронт (фамилию отца он брать не стал — кто бы взял в армию сына врага народа!). Он пройдет ее и закончит главстаршиной на морских охотниках — катерах Черноморского флота. Пошла санитаркой на фронт и дочь Екатерина.

А сам бывший капитан царской армии и штаб-офицер РККА находился в ГУЛАГе. В августе 1941 года он был этапирован в Москву, где проходил пересмотр сфабрикованного дела. Неожиданно его оправдывают и выпускают на свободу. Присваивают звание лейтенанта и назначают командиром взвода в только что сформированную в Казани 120-ю стрелковую дивизию.

Через некоторое время кто-то в штабе дивизии, видимо, прочитал его анкету и ахнул: бывший начштаба армии — взводом командует! Лихо кадрами разбрасываемся! В общем, когда в сентябре 120-я пошла в первый бой, Горчаков был уже капитаном и помощником начальника оперативного отдела дивизии. Примерно та же должность, что у него была в начале Первой мировой. Только вот фронт теперь проходил не под Варшавой, а под Сталинградом.

В Сталинградской битве 120-я сначала била во фланг группировке Паулюса, оттягивая силы немцев от города, а после окружения 6-й армии в котле раскалывала его на две части.

Карьеру с того места, где он ее закончил в Первой мировой, Григорий Сергеевич продолжил успешно. Скоро он уже гвардии майор, потом гвардии подполковник, начальник штаба 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Два ордена Красного Знамени (это не считая того, за № 97, его вернут только после войны), два Отечественной войны, Красная Звезда.

Если бы в 1914 году ему цыганка нагадала, что он закончит войну под Веной, поручик и не удивился бы. В те дни все планировали к осеннему листопаду, ну, максимум к Рождеству быть дома — с победой. А вот если бы она добавила, что войну он закончит аж в 1945-м и хоть погоны на нем будут почти такие же, но армия будет называться по-другому и сам Гринцер будет носить другую фамилию, вот тут бы он, пожалуй, не поверил. А жизнь, она порой такие сюжеты выдает — похлеще всяких романов…

В 1946 году гвардии отставной подполковник Горчаков приезжает в Ригу — сюда направили из Москвы Сильвию Баргайс. Здесь она сделает неплохую карьеру, став в итоге директором фабрики Sarkanais Rīts. Но склеить семью после почти 10-летней разлуки двум уже немолодым людям не получится. Григорий Горчаков уйдет к женщине, ставшей его третьей женой.

— Я даже не знаю пока точно, где он работал тут, — говорит Андрей. — Знаю, что в системе Министерства трудовых резервов. Вещей от той, довоенной жизни в семье осталось не так много. Люстра, сундук, с которым Горчаков мотался по фронтам, патефон, принадлежавший Рихарду Зорге.

Историю жизни своего деда Андрей восстанавливает по крупицам, по переписке с историками, по найденным оперативным документам, по всплывающим в Интернете фотографиям. Сам гвардии подполковник рассказать почти ничего не успел, да, видимо, и не хотел.

— Например, с сыном — моим отцом — они никогда не говорили о войне, — рассказывает Андрей.

Большинство юнкеров 1910 года выпуска не пережили и Первой мировой, тем более Гражданской и Великой Отечественной. Горчаков Григорий Сергеевич, капитан Русской императорской армии и гвардии подполковник армии Красной, довоевал и за себя, и за них.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»